«Жизнь – как туман, Броди не спеша, Чувства – обман, Пустая душа. Был идеал, Умер и он, Свет нас предал, Зло только сон. Ангел рыдал, Жаль, что так вышло. Демон витал, А меня и не слышно»
Я не знаю, как сюда попал. Не знаю, как отсюда и выбраться. Сколько раз я не пытался пересечь Город, все равно оказывался перед высокими кованными воротами посреди леса. Их прутья сплетаются в тяжелый, порою гротескный, давящий узор. Ворота, как ворота, но при взгляде на них глубоко внутри зарождается панический, животный ужас, сжигающий меня изнутри. Но, преодолевая его, я должен толкнуть скрипящие створки и войти в Город. Город, где жизнь после смерти – обычное явление, где ты либо охотник, либо жертва и твой единственный Ход может решить все. Город, стирающий границы, философию которого я так и не понял. Я брожу по серым улицам. Я тут уже давно, очень давно. Возможно, даже несколько столетий, однако лицо мое не пересекли морщины, а руки обтянуты упругой здоровой кожей. Не удивлюсь, если за это время я уже много раз перерождался, но не буду говорить о том, чего не знаю. Жителей города можно именовать людьми с натяжкой. Я просто не знаю названия тем существам. Что тенями снуют по мостовым. У каждого из них – своя история, шлейфом тянущаяся следом. Мысли, образы, воспоминания. Взять хотя бы девушку, которая идет мне на встречу – бледная кожа, пепельные пряди, занавешивающие глаза, руки, стиснутые в кулаки. Она перенесла клетку, пропуск Хода, почти что вырвалась отсюда и была отброшена у самого края. Лицо девушки мелькнуло и скрылось. Как здесь оказался я? О, этот день я запомнил навсегда и каждую ночь он встает у меня перед глазами. Была осень. Самая страшная, грустная пора Города. Раскинув руки, я лежал на опавших листьях, вперив бездумный взгляд в небо. Ворота я лишь окинул мимолетным взглядом и снова уронил голову. У них была неприятная особенность – сколько бы ты не брел вглубь леса, обернувшись, увидишь все ту же кованую браму. Тут стираются грани. Поднявшись, я повернулся ко входу в Город и обмер, чувствуя, как в животе скручивается тугой узел страха. По ту сторону ровными, плотными шеренгами стояли тени, смутно напоминающие людей. Они не двигались, не говорили. Но в их глазах было столько Голода, что по спине начинали бегать мурашки. Я читал в их глазах желание разорвать меня, выпить до дна и растащить кости и невольно пятился. Ворота не приближались и не отдалялись, насмехаясь надо мной и голодные тени не трогались с места, застыв, подобно истуканам. Мне ничего не оставалось делать, кроме как подойти к створкам и распахнуть их. Тени тянули ко мне бледные руки, но отступали, давая пройти. Я был здесь чужим. Не отошла только высокая, одетая в темные одежды женщина. Ведьма. Тогда она произнесла то, с чем я долго не мог смириться: -Город – вечная клетка. Он не отпустит тебя.
Надо мной нависали парапеты, балконы, башни – громоздкая, излишняя для. Города роскошь. Смеркалось. Бездумным блужданием по улицам я надеялся привести мысли в порядок, привыкнуть к странному месту. Ужасно хотелось спать, но я не видел ни кабака, ни гостиницы. Ноги заплетались. На одной из улиц я столкнулся с мужчиной в инеем котелке, но тот молча обошел меня кругом и направился к потоку людей, тянущемуся к мраморному, похожему на собор, зданию. Слегка удивленный, я тоже влился в людской поток – меня преследовало чувство, что там, внутри, меня ждет разгадка Города. Однако, чем ближе я подходил к темному провалу двери тем больше вход напоминал мне раззявленную пасть, готовую сожрать тебя. Дрожа, я попытался вырваться из толпы, но она затягивала, словно болото. Посмотрев под ноги, я вздрогнул – мы не шли, а парили, втягиваемые темным квадратом двери. Глубоко вдохнув, я смирился с ролью вечной игрушки высших сил и просто ждал, пока людской поток не прибьет к воображаемому берегу. Внутри, вопреки моим ожиданиям, оказалось светло. Толпа ровным полукругом выстроилась вокруг каменного помоста на котором стояла прямая, как струна фигурка. И уж кто-кто, а она достойна описания. Бледная, словно прозрачная кожа, изящная фигурка. Волосы девушки алым водопадом струились по спине и плечам, достигая пояса, а белая рука сжимала подол шелкового, пепельного цвета платья. Я не мог видеть ее глаз – верхнюю часть лица занавешивал дымчатый покров вуали, поэтому я видел только ее губы – белые, обескровленные, с проступившей сеточкой вен. Я очаровывался этой безжизненной, ледяной красотой. Эта девушка была подобна сугробу – обжигающе-холодная, мертвая, но ее красота слепила очи. Иллюзия развеялась, как только она заговорила. Да, она оставалась все такой же прекрасной, но что-то в моем отношении к ней изменилось. -Суд Города – суд беспристрастный и честный. Мы не промахиваемся и не допускаем ошибок. Наше слово – слово правды. Голос резкий, с хрипотцой – он чеканил слова и в то же время зачаровывал, как танец падающего снега или волчья песня. -Мы судим сегодня отличного Игрока – того, что не воспользовался правом Хода, а передал его другому – это против правил. Игрок должен использовать каждый Ход и все мы знаем наказание за непослушание. -ФАКЕЛ!!! – взвыла толпа, словно стая кровожадных животных и, на мгновение, мне показалось, что я нахожусь среди чертей, предвкушающих развлечение. Я непонимающе смотрел на беснующихся людей, пытаясь разобраться во всем происходящем. Игра? Но почему все это так реально? -Что такое Ход? – выдохнул наконец я и с невольной боязнью посмотрел на оборачивающихся людей. -Каждому дается Ход, чтобы он сделал попытку уйти. Немногим удается, но передавать ход нельзя – это не по правилам. – прошептал стоящий неподалеку мальчишка, с восхищением смотря на красноволосую. -Правильно, - продолжала та, - Закат завтра зажжет свой факел…
Ее звали Елена. Таким же туманным, снежным именем, как и она сама. Шорох платья по ступеням, шепот босых шагов, звон бокалов, журчанье вина. Она сидела передо мной – видение, или все же реальность? Я не мог понять – до того сюрреалистичной казалась мне Елена. Затаив дыхание, я ловил каждое ее движение, не отводя глаз от точеной фигурки. Она не дала мне уйти из Суда – поймала за руку у самой двери и шепнула, что нам надо поговорить. Попетляв по переулкам, мы вышли к готическому особняку, ворота которого охраняли каменные монстры – горгульи. Устроившись в глубоком кресле и закинув ногу на ногу, она начала: -Фредерик. Ты – Фредерик Уилсон. Я не могу объяснить тебе ни Город, ни твое появление здесь – со своим то с трудом разобралась, но я помогу тебе узнать правила этой Игры. Город – игровое поле, а все мы – фишки. Думаю, ошибочным будет мнение, что игру ведем мы. Нет, нами играют. Следят за реакцией, подливают масла в огонь, подталкивают к определенным поступкам… - ее голос сорвался и Елена продолжила уже свистящим шепотом, - У Города четкие правила. Нарушение их не ведет к свободе – тебя просто сотрут и ничего, кроме воспоминаний от тебя не останется. Мне очень больно отдавать кого-то из Игроков, но, так или иначе, их стирают – одного за другим. В нашу среду тебе будет сложно влиться – в тебе живет бунтарь, но рано или поздно они подавят тебя. Я не хочу этого. Поэтому расскажу, как держаться. Ты должен побольше мелькать перед глазами у Баронов – они очень важные фишки и особо пристально приглядываются к новичкам. -Сложно, - вздохнул я, отпивая из бокала. -Только поначалу, - рассмеялась Елена, поднося бокал к губам – я притворяюсь гораздо дольше Бароны оказались странными личностями – каждый со своими причудами. Я с интересом оглядывал просторный зал. Прием у барона – большая честь, но для меня это было лишь пустой тратой времени. Если бы не Елена, сжимающая мою руку, я, скорее всего, ушел бы уже через полчаса., но эта странная девушка удерживала меня в неприятном мне месте. -Тебя не должны стереть! – отчеканила она, заглянув мне в глаза и я просто перестал сопротивляться. Кружащиеся пары, жутковатая музыка, горящие свечи… Все это – мишура, пародия на привычную нам жизнь, но если убрать ее – что останется людям? Здесь все было мне чуждо. Признаться, я чурался этих мрачных красавиц и их неживых кавалеров, а сам Барон – худой, словно обтянутый угольно-черной кожей скелет со впавшими щеками и вовсе был мне отвратителен, но рядом стояла Елена и я послушно улыбался направо и налево, осыпая дам комплиментами и то и дело кланялся зачинщику мероприятия. Почему я не мог отказать ей в этой просьбе? Не знаю… Честно, не знаю! Даже сейчас, когда от Елены, моей прекрасной Елены, остались лишь Мечта, да Воспоминание, я пытаюсь отгадать, чем же пленила меня эта мертвая дева, но все равно не дошел до истины. Сменилась мелодия. Скрипач терзал свой инструмент, превращая привычное его звучание в нечто непередаваемое, пробирающее до костей и я сам опомниться не успел, как оказался в кругу танцующих. Я ЖИЛ!!! Именно тогда в цветной круговерти лиц и нарядов меня посетила смешная мысль: «Не сотрут!».
Приемы, прогулки по улицам, сухие улыбки и льстивые фразы. Так я узнавал светский мир Города, но это было лишь маской его. Истинное лицо Горожан я увидел через много месяцев, на закате, когда казнили Её.
Дни за днями я проводил в городе, все больше и больше ненавидя его. Город стал для меня тюрьмой и клеткой на тяжелом замке, но я не мог идти против Игры и метался по своим покоям, как раненый зверь. Тая на глазах, я все же отказывался от еды, опрокидывая подносы. Я хотел только одного – настоящей, чистой воды, а не пьянящего, лишающего рассудка вина. Наконец, не выдержав, я выскочил из дома и, миновав стражей-горгулий, оказался на улице. За моей спиной лязгнув, сомкнулись створки, отрезая пути. Камень стелился под ноги, словно это не я шел по мостовой, а она вела меня, но мне было не до филосовтвования – в голову стучалась одна мысль: «Я. Должен. Найти. Выход!!!». Теперь я понимаю всю глупость тех мышлений, но, что поделаешь, я был горяч и неопытен и считал, что мир должен быть у меня под ногами. Внимание мое привлек дом из черного камня, мрачной громадой высящийся по левую мою руку. Над дверью, мерцая, висел козлиный череп в зубы которого хозяйка, в насмешку, сунула алый цветок. Ведьма, никто более неспособен на такой черный юмор в этом чертовом городе. Невесело улыбнувшись, я толкнул дверь и погрузился в таинственный полумрак дома Ведьмы. -А! Чужак! Явился таки! – окликнула меня хозяйка, облокотившись на косяк. – Проходи. Есть разговор, насколько я понимаю? Кивнув, я прошел в небольшую комнату окна которой были занавешены тяжелыми изумрудными шторами и осмотрелся. Ведьма… все, что я мог по этому поводу сказать. Посреди комнаты стоял исчерченный мелом треугольный столик со свечой в центре, вокруг – массивные старинные кресла. Это помещение Ведьма, видимо, использовала как лабораторию – у стен стояли шкафы и столы со склянками, колбами и перегонными кубами, по трубкам перегонялись разного рода и свойства жидкости. Они бурлили, выплескивались, но не прерывали движения. Поморщившись,я отвел глаза от банок с осклизлыми. Странного вида и кошмарного запаха тушками и предпочел разглядывать стоящую у одного из лабораторных столов Ведьму. Девушка, не обращая внимания на гостя, сновала по комнате, открывала банки, разбавляла их содержимое, принюхивалась к смесям и, морщась, отставляла в сторону. На эти пару минут у меня создалось впечатление, что я нахожусь в самой настоящей лавке алхимика – в руках Ведьмы все кипело, плескало, жило! Наконец Ведьма обернулась, утирая пот со лба и слабо улыбнулась. Она сильно отличалась от жителей Города – живая, бушующая – ее невозможно спутать со сном или видением – Ведьма сразу разрушает все иллюзии. Черные, блестящие волосы, коротко, неровно обрезанные. Их рваные концы не доходили до плеч. Вместо ставших привычными платьев – кожаные брюки, темная рубашка да высокие сапоги. -Ну здравствуй, Чужак. – усмехнулась она, садясь на краешек стола и выжидающе посмотрела на меня. Я не выдержал – выложил все, как на духу, не контролируя словесный поток. Ведьма была отличным слушателем – не перебивая выслушала всю мою исповедь, но чем больше я говорил, тем меньше озорства оставалось в ее глазах. -Хватит, Чужак! Ты просишь меня невозможного – я не буду открывать для тебя Ворота! -Ты! Так ты можешь открыть Ворота? – закричал я, хватая ведьму за плечи. – Сделай это! Выпусти меня, Ведьма! Ведьма gокачала головой. -Нет. Не я решая, кому давать Ход и открывать Ворота. Я только исполняю приказ. -Открой! – взревел я, как раненый зверь, встряхивая девушку, как куклу. Сейчас, казалось, сожмешь руки и она осыплется фарфоровыми осколками. -Только если тебе выпадет Ход! – рявкнула она и я почувствовал, как руки обожгло, словно я засунул их в плавильную печь. Зашипев, я отпустил ее и, подавшись назад, рухнул в кресло. Прикрыв глаза, я спросил наконец: -Почему сама не уйдешь, Ведьма? -А куда? – пожала плечами она. – Я – Ведьма, алхимик. Тут я могу ставить опыты, а что будет По Ту Сторону? Вечные нападки Инквизиции. Меня уже пытались сжечь за ворожбу, а что дальше? -Да, понимаю… - потупился я. – Прости, я наверное… пойду? Ведьма усмехнулась. -Куда? Там Ливень. Я с большим трудом расслышал ее последние слова: -Чужак, Город тебя все равно не отпустит…
Незаметно для меня я обосновался в доме Ведьмы. Я не хотел возвращаться в готический особняк с горгульями, а дом Ведьмы согревал, словно алхимические печи грели не только воздух, но и мою озябшую душу. А вечерами, сидя у камина в гостиной, я слушал Ведьмины сказки и песни и потихоньку оттаивал. Но счастливее я не стал – лишь еще больше захотел на волю. Ведьма с усмешкой следила за мной, но молчала, не проронив ни слова по этому поводу. Так минуло несколько месяцев, прежде чем чья-то рука просунула под дверь лист с тремя предложениями, давшими мне крылья: «Улица двух шагов. Вечером. Елена » Окрыленный добрыми предчувствиями, я мчался на знакомую улочку к Елене. Моей Елене, которая столько дней была моей навязчивой идеей. Та стояла у стены дома – недвижимая и грустная. Не поднимая головы, она быстро, сбиваясь, заговорила: -Ты… ты ведь хочешь уйти, так? Мне… мне дали Ход и… Она замолчала. Собираясь с мыслями а после выпалила: -Я предлагаю отдать тебе Ход. Я и так здесь очень давно. Я хочу исчезнуть… В тот миг я обомлел от счастья – Ход! Ключ к Воротам. И мысли не было, что под словом «исчезнуть» Елена имела ввиду смерть…
Ведьма неодобрительно покачала головой: -Ты совсем сошла с ума, Лён. Зачем? Ради этого глупца? Не неси чепухи. Но Елена упрямо покачала головой. Было видно, что она колеблется и хочет закончить все поскорее. -Не надо, Кэр. Просто сделай свое дело. За остальное я отвечу сама. -Чтож, воля твоя, - нахмурилась Ведьма. – Возьмите друг друга за руки. Я крепко сжал руку Елены и повернулся к ней лицом. Ведьма, вздохнув, накрыла наши руки своими: -Елена, ты передаешь свой Ход Чужаку? – а после молебно прошептала – Не дури, Лён… -Да, - твердо, не смотря на Ведьму, ответила она. -Чужак, ты принимаешь Ход Елены? – взглядами она пыталась отговорить меня, но я остался слеп и глух. -Да. Наши руки засветились изнутри приглушенным красным светом и я прочитал немой ужас в глазах Елены и хмурь в темных Ведьминых. -Это был ложный Ход. – буркнула Ведьма, поворачиваясь к нам спиной. – Свободны. Теперь расхлебывайте последствия.
Елену, мою Елену подвели к краю пропасти. Я с ужасом смотрел на ее прямую, как струна, фигуру и понимал, что теряю ее. Сейчас – один шаг и Елена исчезнет в прожорливой пасти обрыва. Плата за отданный Ход. На мгновение она обернулась ко мне и ободряюще улыбнулась: - Держись, Чужак. Не все потеряно. Нет, я потерял все. Все, ради чего стоит жить. Девушка, повинуясь толчку высокого жилистого мужичка, который откровенно скучал, шагнула вперед. На миг все у меня внутри оборвалось – казалось, что я умер и снова восстал, но уже абсолютно другим человеком. Моей Елены больше нет…
۞۞۞
Я брожу по серым улицам. Я тут уже давно, очень давно. Возможно, даже несколько столетий, однако морщины не коснулись моего лица, а руки обтянуты упругой здоровой кожей. Не удивлюсь, если за это время я уже много раз перерождался, но не буду говорить о том, чего толком не знаю.
Хмурь... вот что значит великая русская языка - записалась, не заметила.
