- Люк? – позвал Вейдер, хотя и боз всяких вопросов было совершенно ясно, что Люк держится из последних сил. 
Люк, спустившись по тапу, тяжело оперся о предложенную руку отца.
- Ничего, бывало и хуже, - храбрясь, ответил он, потирая лоб. Откровенно говоря, голова его просто раскалывалась от боли, и Люк с трудом сдерживался, чтобы не обхватить ее руками. 
- Тебе нужен врач, - произнес Вейдер, оглядываясь. Торопящиеся на доклад летчики заняли все транспортные линии, и все пути были перегружены. 
Одна линия была выделена специально для раненных. Там Вейдер заметил несколько медицинских капсул и пару врачей с дроидами, наскоро производящими осмотр. После всех процедур летчиков грузили в капсулы и отправляли в медицинский отсек.
Ошивался там и Вайенс. 
Кажется, он тоже пострадал в этом бою – по крайней мере, дроид поспешно перебинтовывал ему голову, под толстым слоем бинтов уже скрылась половина лица генерала, - но, несмотря на это, Вейдеру показалось, что Вайенсу тут не место, словно ранение его было чем-то выдуманным, ненастоящим.
Если б Вайенса бинтовал человек, у Вейдера не было бы ни капли сомнения в том, что Вайенс симулирует, а с врачом сговорился. 
Но с дроидом сговариваться бесполезно.
И все же, почему Вейдера не покидало чувство, что Вайенс обмнывает?
Вейдер с неприязнью подумал, что этот паршивец словно нарочно трется там, куда намеревается пойти он, Вейдер. 
Вайенс словно шпионит за ним – подглядывает, разнюхивает, - и так трудно отделаться от желания придавить этого скользкого гада, чтобы не видеть всюду перед собой его подлую физиономию!

Вайенс был далеко не дурак.
Присутствие Вейдера на корабле он скорее почувствовал, чем увидел. 
Наверное, Вайенс определил это так безошибочно по одному мигу хрупкой тишины – когда корабль Вейдера пошел на посадку, и, миновав дефлекторный щит, с известным изяществом развернулся и опусился на посадочное место. 
На этот краткий миг пилоты примолокли, глядя, как садится этот самый корабль, словно окутанный зловещей и притягательной аурой Вейдера. 
Побывав в жестокой схватке, на неболшом корабле, без охраны, ситх вернулся невредим – чего нельзя было сказать о многих других летчиках…
Так безоршибочно точно и легко посадить громаду корабля мог только форсъюзер. 
Конечно, пилотом мог быть вовсе и не Вейдер, а, скажем, Люк. 
Но Вайенс был почему-то уверен, что за штурвалом сидит именно Вейдер. 
Вайенсу казалось, что исчезнувший Дарт Акс оставил ему свое звериное чутье, которое никогда не подводило его, и потому Вайенс не мог ошибиться. 

Но едва карабль коснулся посадочного места, как замершие люди словно проснулись, стряхнули с себя наваждение, и громко заговорили, радуясь победе и поздравляя друг друга с ней.
Воспользовавшись сутолокой, Вайенс постарался затеряться в толпе, смешаться с ней, чтобы Вейдер, даже если и заметил бы его, то не смог разглядеть как следует. 
- Скорее,- бросил он сопровождающим. – Идемте к медикам.
Ему срочно нужно было замаскировать, скрыть свое ранение от Вейдера. Оно было слишком свежо, и у ситха не возникнет ни одного вопроса насчет того, кто так украсил бравого генерала. 
Красотка-врач с опухшим от побоев лицом молча следовала за Вайенсом и его летчиками. 
Форма, выданная ей Вайенсом взамен порванной импперской, была велика ей, и висела на женщине мешком, растрепанные волосы были приглажены кое-как, и на скуле багровел, наливаясь кровью, огромный синяк. 
В надорванном уголке ее рта запеклась кровь, но она отмахнулась от дроида, готового оказать ей помощь и стерелизовать ранку.
- Я сама, - кратко бросила она, откидывая крышку ящика с препаратами и инструментами. 
По мере того, как она разбирала лекарства и обрабатывала свои ссадины, уверенность возвращалась к ней. Ее руки уже не дрожали от ужаса, и она, морщась от боли, промокая ранку кусорчком стерильного материала, рассматривая себя в зеркало, поправила волосы, стараясь прикрыть ими разбитое лицо.
Вайенс, наконец закончивший перевязку, надел свою фуражку поверх бинтов. Вид у него был нелепый.
Он сразу приметил, что оба форсъюзера – и отец, и сын, - ранены, по тому, как они сошли с трапа. Вейдер немного прихрамывал, словно получил ранение в бок, отчего ему трудно было стоять прямо, у Люка, кажется, была кровь на голове – по крайней мере, Вайенсу показалось, что его светлые волосы потемнели. 
И если Вейлер переносил ранение спокойно (кажется, в боли ситхи тоже умеют черпать силу, не так ли?), то Люк просто расклеился. 
Внешне казалось, что он не очень пострадал, но по тому, как он волочил ноги, буквально повиснув на отце, можно было заключить, что молодой джедай здорово потрепан. Вейдер, обхватив сыны за плечи, буквально встряхнул его, приводя в сознание, и огляделся в поисках помощи. Он никого не звал, но, несмотря на это, к нему тотчас подкатились дроиды с медицинской капсулой, и Вейдер осторожно положил в нее сына.
Сам Вейдер, разумеется, не пошел бы в медицинский отсек; Вайенс сообразил об этом слишком поздно, и внезапно понял, что весь его план с похищением женщины-врача изначально был обречен на провал. 
Вейдер ушел бы в свою медитативную камеру, забился бы в свой темный угол, как он делал это обычно, зализывая свои многочисленные раны, и неживые дроиды, которые не могут никому рассказать о том, как мучается от боли великий ситх, заштопали бы его. 
Вейдер вырвал бы, выкрутил из сустава любую человеческую руку, позволившую себе прикоснуться к нему и выказать участие и жалость.
А вот Люк – он живой. 
И Вейдер понимает это. 
Он жалеет сына и бережет его, и именно ради него сейчас ситх идет по направдению к медикам, широко шагая рядом с медицинской капсулой. По пути он оторвал болтающийся, мешающий ему лоскут от своего плаща, отсеченный осколками при взрыве, и небрежно швырнул его на пол, под ноги. 
При ближайшем рассмотрении Вайенс с доброй толикой садисткого наслаждения рассмотрел порванную одежду, пропитавшуюся кровью, и рваную темную рану на теле ситха. Черт, кто бы мог подумать, что у этого киборга такая же живая красная кровь!
Ранение Люка… 
Это была грандиозная удача!
Вайенс ликовал; его минутная досада оттого, что обоих их не удалось уничтожить на борту имперского крейсера, сменилась ликованием и злорадством. 
Если бы Вейдер просто погиб, упрямая ослица Ева просто бы нацепила скорбную маску и таскала бы ее до самой смерти. 
Для нее Вейдер остался бы безупречным (если к ситху вообще применимо это слово) и непогрешимым, ее героем, на которого она смотрела с обожанием, и чей склеп она посещала бы по выходным дням. 
Заставить ее разлюбить мертвеца было бы еще сложнее – а теперь? 
Теперь, когда он жив, и находится так близко к его, Вайенса, наживке?
Вайенсу показалось, что он услышал над плечом лекгий смешок Дарта Акса, и невольно обернулся, ожидая его увидеть…
Кого?!
Дарт Акс – это же часть его самого!
Так, спокойнее.
Вайенс отер рукой лицо, и вся его ладонь оказалась мокрой, даже бинт, которым дроид только что перевязал его рану, оказался мокрым и отвратительно липким. Это был нехороший, горячечный пот, свидетельствующий о том, что Вайенс на пороге какой-то болезни. Что это значит? Побочные эффекты от применения крови императора? Или простое переутомление? 
Странное разделение его личности только подтвердило его нехорошее опасение – он начал сдавать, и разум его, кажется, не вынес этой нагрузки. 
Вайенсу казалось теперь, что Дарт Акс – это реальный человек. Нет, не такой, которого видит он один, а другие не видят.
Дарт Акс пророс в нем, в Вайенсе, выкормился его кровью и отделился от него. 
Он не исчезал никуда. Он не то существо, которое можно заставить исчезнуть простым отказом от Силы, от крови Императора, дающей эту самую Силу. 
Дарт Акс не желал становиться всего лишь именем. Он хотел жить, он претендовал на тело Вайенса, и Вайенс в ужасе понял, что скоро исчезнет, растворится как личность, а в человеке, который придет на его место, не останется ничего, что хоть как-то напоминало бы его. 
Дарт Акс придет ему на смену; как только он при помощи Вайенса разделается со своими врагами, он поекончит и с самим Вайенсом. Он прогонит его пинками, и всецело займет его тело. 
Теперь дороги обратно нет; ситх словно живет отдельно, не подчиняясь Вайенсу, и просто не привлекает к себе внимания. В этой суматохе, когда люди не обращают внимания ни на что, кроме жгущих их тело ран и радости, тревожащей душу, разве кто-то увидит неподвижного человека, затерявшегося в толпе..?
Кажется, это бой и все произошедшее после него здорово повлияли на Вайенса. 
Да, да, это последние события совсем свели его с ума!
Он тряхнул головой, словно стараясь вытряхнуть из нее все эти страннные, бредовые мысли, и вернулся к своему плану. 
К своему ли..? Или все эти планы, все эти желания принадлежат другому – тому, кого не видно, но кто приказывает так властно, что противиться невозможно?
А, впрочем, какая разница!
План, план мести! Только он один и важен!
Вайенс глянул на свою пленницу, приводящую себя в порядок.
На миг ему показалось, что он испытывает некое подобие угрызений совести, вспоминая, как истязал женщину, но тут же чей-то властный голос в его голове приказал ему отринуть все сомнения и раскаяние, и помнить только об одном – о мести. Мести Вейдеру и Еве, и особенно Еве, за то, что она позволила себе отвергнуть его, Вайенса! 
Неужто ты позволишь пренебречь собою, нашептывал ему в уши гадкий хитрый и злобный голос, неужто позволишь воттак запросто вытереть об себя ноги какой-то тощей девчонке. И от одной его интонации, от той издевки, что сквозила в нем, от хриплого хихикания Вайенс багровел, и ему трудно становилось дышать от смеси стыда и ярости. 
Красотка, видимо, окончательно пришла в себя. Глядя, как она приводит в порядок свое лицо, Вайенс с отвращением подумал, что эта шлюха слишком быстро оправилась от полученного удовольствия. Она еще неделю должна была рыдать! И его взбесило это – то, что он не смог причинить ей такую боль, которая сломала бы эту женщину окончательно.
Даже этого ты не можешь, шептал все тот же голос, уже презрительно. 
- Смотри сюда! – зашипел Вайенс женщине на ухо, ухватив ее за локоть, нарочно причиняя ей боль, и она нервно вздрогнула. 
Ее тонкие пальцы разжались, и ампула с каким-то лекарством упала на пол и разлетелась вдребезги. Вайенс с наслаждением наступил на нее, слушая, как под подошвой сочно хрустят мелкие осколки, превращаясь в стеклянную крошку. Что это было? Обезболивающее? Наверняка. 
- Вот она, наша цель, - он чуть заметно кивнул на ситха, приближающегося к ним. – Лорд Вейдер. 
Темные глаза красотки метнулись в указанном направлении, и женщина ощутимо вздрогнула, и на шаг отступила назад, интуитивно стараясь отнять у Вайенса свою руку. 
- Тихо, тихо, тихо, красотка! – Вайенс силой вернул ее на место, и заставил склониться над препаратами, словно они вместе подыскивали необходимое ему лекарство. – Я не прошу у тебя невозможного. Я прошу у тебя лишь подойти к нему и прикоснуться – и все. Можешь перекинуться с ним парой слов. 
Женщина, в ужасе глядя на приближающуюся темную высокую фигуру, лишь молча замотала головой. Ужас перед лордом ситхов был намного больше того ужаса, что она пережила наедине с Вайенсом, и тот понял это. 
Осознание того, что даже в этом оношении он, Вайенс, проигрывает Вейдеру, взбесило его, и он едва ли не зарычал от злобы, яростно кусая губы. 
- Я кому сказал! – злобно зашипел он, встряхнув ее как следует. От ярости у него вдруг начался нервный тик, глаз его задергался, а кончик рта потянуло вниз так, что он и слова не мог сказать. С секунду он молча бесился, справляясь со ставшими вдруг непослушными лицевыми мышцами, мыча что-то невразумительное, дергая головой так, будто пытался проглотить кашу из невыговоренных слов, и словно ком из этой каши застрял у него в горе и никак не проходил, удушая Вайенса. 
Наконец, взяв себя в руки и сглотнув в последний раз, он трясущейся рукой мазнул по губам, стирая выступившую кровавую пену, и произнес четко, сухо и спокойно, словно говорил другой человек – да, неверное, это так и было, это Дарт Акс, брезгливо оттолкнув личность Вайенса, пинком отправив этого человека, мямлящего нечто непонятное, в угол, и проговорил:
- Делай, как я говорю, или сегодня же познакомишься с Дартом Аксом. Поняла, о чем я? – его рука опустилась и чуть сжала ягодицу женщины. – И я говорю не о твоем парадном входе. Там ничего интересного нет. 
Эти слова возымели просто волшебный эффект. Женщина чуть слышно вскрикнула, хрипло, словно он снова насиловал ее, и едва не упала, навалившись грудью на ящик с медикаментами. 
Ее ужас наполнил сердце Вайенса наслаждением, и он припомнил ее жалкие стоны и хрипы.
Одновременно с этим Вайенс своим обострившимся чутьем почувствовал, как защитная аура ужаса окутывает сознание женщины. Теперь сколько бы Вейдер не всматривался в сознание женщины, он не увидел бы ни тени опасности для себя. Все инструкции Вайенса в ее сознаниии отошли на второй план, и осталось только одно – всепожирающий ужас, ужас перед Дартом Аксом. 
- Иди, - Вайенс отпустил ее руку и оттолкнул женщину от себя. О том, что он делал с ней, лучше не вспоминать, а не то он не сможет сдержать возбуждения.
Оказывается, человеческие страдания очень приятны на вкус…
… Капсула с Люком остановилась у медицинского пункта, развернутого в ангаре крейсера, и Ирис легко оттеснила плечом дроида. Ей очень хотелось выглядеть профессиональнее и увереннее машины, не то лорд Вейдер просто схватил бы ее за плечо и отшвырнул от сына. 
При первом же беглом осмотре Ирис поняла, что мастер Люк серьезно пострадал. Кроме ничего не значащих рассечений осколками у него, кажется, сломаны ребра и серьезный ушиб головы. Именно удар в голову и является причиной его слабости. 
- Его нужно срочно в медицинский центр, - быстро произнесла Ирис. – Здесь мы ему не поможем ничем, это не пара пустяковых царапин, которые можно было бы обработать и забыть о них. 
Под пристальным взглядом Вайенса-Акса она даже позабыла, что нужно опасаться Лорда Вейдера. Да и как можно опасаться того, кто может всего лишь убить? Минутная агония, и все кончено. Это не сравнится с мучением, которое может устроить Дарт Акс, ненормальный психопат и садист. Он любит причинять боль; и эта боль может длиться долго, очень долго!
От одной этой мысли у Ирис начали дрожать руки, и очередная ампула выскользнула из ее пальцев и разбилась об пол вдребезги. Кажется, Лорд Вейдер заметил ее нервозность, и Ирис поспешила исправиться. Но, несмотря на ее старания, ей не удалось взять себя в руки, и вышло только хуже. Ее руки дрожали, и она, обламывая кончик ампулы, поранила палец. 
Эта нервная дрожь женщины-врача не могла укрыться от Вейдера; но страх ее был вовсе не от того, что рядом находился он. Прикоснувшись к ее сознанию, Вейдер с изумлением услышал лишь одно имя – Дарт Акс, - и от того животного ужаса, что испытывала женщина по отношению к ситху, Вейдера едва не стошнило. 
Вот как. Дарт Акс.
Новый безумный ученик Императора в ее сознании рисовался просто чудовищно. 
- Лорд Вейдер! – Вайенс, выглядевший как клоун, выскользнул откуда-то сзади, отвлекая Вейдера от персоны врача. – Вот так встреча! 
Его жалкое приветствие и его неуместная радость заставили губы Вейдера брезгливо изогнуться. Вайенс, блестя своим глазом, едва не подпрыгивал от возбуждения, и похохатывал как-то неестественно. Видимо, настоящий бой таких масштабов он видел впервые. И, оставшись в живых, он сам не понял, как же ему удалось выкрутиться. 
Вейдер перевел на него тяжелый взгляд своих желтых глаз, и Вайенс в очередной раз хохотнул, бодрясь. Кажется, ему было страшно. И, в отличие от женщины-врача, он боялся именно Вейдера…
- Славная была битва! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Вайенс, и Вейдер покачал головой, продолжая изучать дергающееся лицо Вайенса:
- Я так не думаю, - кратко произнес он, и замолк. Вайенс перевел взгляд на Люка, лежащего без памяти, и его лицо пошло пунцовыми пятнами:
- Да, да, - торопливо согласился он с Вейдером, - понимаю… Но мы здорово потрепали силы Императора, - голос Вайенса превратился в какой-то издевательский клекот. – Правда, и они нас – тоже… я не досчитался пятерых своих людей. А вы, лорд Вейдер?
Вейдер смотрел на дрыгающегося, нервничающего Вайенса, и не мог понять, к чему тот вообще завел этот странный разговор. Кажется, он хотел обратить внимание Вейдера на женщину, котрая сейчас склонялась над его сыном. Вейдер бросил быстрый взгляд в ее сторону, и Вайенс тотчас заметил его. 
- Мой трофей, - с деланной гордостью произнес он. Кажется, он просто хотел похвастаться своим подвигом, подумал Вейдер.
– Мы спасли ее с гибнущего корабля, - как можно небрежнее произнес Вайенс. – Бедняжка осталась в живых одна, из всего экипажа!
Вейдер выслушал эту хвастливую речь и промолчал. Подвиги Вайенса его не впечатлили.
- Мы с Люком тоже остались единственными, кто выжил на одном из кораблей, - многозначительно поризнес Вейдер. – Не объясните ли мне, генерал Вайенс, почему ваши люди заминировали корабль с нами на борту и подорвали его, не удостоверившись в том, что мы его покинули? – в голосе Вейдера проскользнула такая ярость, что Вайенс физически ощутил, что ему не хватает воздуха. От неожиданности он замолк с разинутым ртом, напугавшись вполне натурально. Как-то этот его поступок стерся из его памяти, он позабыл о том, что пытался убить Вейдера, и совсем выпустил из виду тот факт, что Вейдер может спросить с него за это неприглядное дельце. 
Вейдер и спросил; под горящим взглядом ситха Вайенс вдруг ощутил, как непомерная тяжесть ложится на его плечи, и как его колени, не выдержав ее, сами дрожат и подгибаются. Несколько секунд Вайенс боролся с навалившейся на него тяжестью, стараясь остаться стоять, чтобы сохранить хоть какие-то остатки собственного достоинства, но Вейдер чуть склонил голову, как бы утверждая свое желание – да, я хочу, чтобы ты встал на колени, - и Вайенс рухнул на пол, пригвозженный к месту силой взгляда ситха. 
От прикосновения Силы Вейдера голова Вайенса как-то нелепо свалилась набок, и продолжала клониться все ниже и ниже, словно на Вайенса сверху положили многотонную плиту и давят ею. 
Один из черных летчиков бросился было на помощь к своему начальнику, но Вейдер лишь махнул в его сторону рукой, и человек, шмякнувшись об пол со звучным шлепкой, покатился прочь сбитый с ног Силой. Больше никто из черных летчиков не рискнул встать между Вейдером и Вайенсом, опасаясь привлечь внимание к себе.
Это насилие не могло остаться незамеченным для остальных, люди, до того шумно празднующие победу, вдруг замолкали, оборачиваясь на эту странную сцену, и радость их сменялась ужасом. 
- Лорд Вейдер, прекратите! – выкрикнул кто-то из толпы, но ситх, казалось, не слышал. 
Сопротивляясь изо всех сил Вейдеру, побагровевший Вайенс с вытаращенным от ужаса глазом испустил вопль, беспомощно дергаясь, не в силах вырваться из невидимой хватки. Мышцы его шеи трещали, и он почти почувствовал, как рвутся, лопаются связки, словно Вейдер откручивает, отламывает его голову своими механическими руками. Казалось, еще чуть-чуть, и сломается позвоночник. Вайенс, чувствуя, как хрустят позвонки, напрягал все силы, сопротивляясь. От этих усилий его колотило, и сжатые зубы, казалось, крошились, но все его старания были напрасны. Вейдер чуть приподнял руку и едва шевельнул пальцами в пыльной черной перчатке, и Вайенсу показалось, что ему по черепу долбанули кувалдой. От боли он взвыл, и из глаз его градом хлынули слезы. 
Ужасная тяжесть исчезла так же внезапно, как и появилась, и Вайенс, враз обмякнув, шлепнулся перед Вейдером на живот, как тряпичная мягкая кукла.
Вейдер не хотел убивать – иначе смерть Вайенса не смогло бы предотвратить ничто. Вейдер хотел всего лишь унизить, натыкать носом, как провинившееся животное, и это было еще более мучительно, чем смерть.
Вайенс, лиловый от напряжения, возился на полу под спокойным и злым взглядом Вейдера, жадно глотая воздух. Он с трудом поднялся с пола, но не мог подняться на ноги, не хватало сил, и, чтобы не упасть, он упирался руками в колени, ощущая ладонями, как дрожат его ноги, как мышцы сводит судорогой. 
- Что же вы молчите? – снова произнес Вейдер. – Отвечайте. Отвечайте, как получилось, что вы велели взорвать корабль, на борту которого находились я и Люк. 
В наступившей тишине его слова разнеслись по ангару, и летчики Альянса удивленно начали переглядываться. 
Вайенс хрипел и не мог выговорить ни слова. Кажется, все его лицо тоже скрутило судорогой от боли и напряжения. 
- Если бы мы с вами служили империи, - жестоко произнес Вейдер, - вы были бы уже мертвы. Впрочем, если бы Люк погиб там, на императорском корабле, вы были бы мертвы еще раньше, вне зависимости от того, кому мы служим. Только слово, данное сыну, удерживает меня от того, чтобы свернуть вашу шею сию же минуту.
Вейдер, запахнувшись в плащ, чтобы скрыть от посторонних глаз рану, которая, кажется, открылась и начала кровоточить, обогнул корчащегося у его ног человека и приблизился к капсуле, в которой лежал Люк.
- Насколько сильно он пострадал? – спросил Вейдер. Впрочем, он уже и сам оценил состояние Люка, и теперь сожалел о том, что бездумно растратил Силу на то, чтобы придавить этого скользкого червяка Вайенса вместо того, чтобы помочь сыну.
- С ним все будет в порядке, лорд Вейдер, - мягко ответила женщина-врач. – Кажется, вы тоже нуждаетесь в помощи? – ее маленькая белая ручка несмело коснулась руки Вейдера, тонкие пальчики несмело царапнули толстую плотную ткань плаща, стараясь отвести плащ в сторону, чтобы женщина-врач могла получше рассмотреть ранение Вейдера.
Но ситх бесцеремонно стряхнул ее руку с свей руки, и упрямо запахнул полы иссеченного осколками плаща.
- Мне не нужна ваша помощь, - произнес он.
- Но у вас идет кровь! – настойчивее произнесла Ирис. – Лорд вейдер, позвольте, я осмотрю вас, возможно, ранение серьезное?
Вейдер вновь глянул на нее. 
Странное чувство посетило его. 
От женщины, насмерть перепуганной войной, от которой за милю разило ужасом – страхом перед Дартом Акосом, - меж тем веяло опасностью. Вейдеру даже показалось, что он раньше слышал этот голос – давно, когда служил Империи, и получал ранения. Тогда, в специальных медицинских камерах, такие же требовательные, но безликие голоса командовали дроидами, а он беспомощно лежал на операционном столе, глядя в застилающий все кругом свет направленных на него ламп, пока его искалеченное, разорваное тело бесцеремонно освобождали от доспехов, поворачивая его, как куклу. 
Какие-то неясные видения промелькнули в мозгу Вейдера, прикасающегося Силой к разуму Ирис. 
И всюду он видел ее с какими-то пробирками в руках. Женщина склонялась над микроскопом, что-то изучая при большом увеличении, занималась еще какими-то манипуляциями, такими обычными для ее профессии, но это-то и было всего опаснее!
- Мне не нужна ваша помощь,- отрезал Вейдер, прикрывая свою рану. – Отойдите прочь от меня и от моего сына.
В глазах женщины промелькнул испуг, и она невольно отшатнулась от ситха, сверлящего ее своим яростным взглядом. Странно, что она вообще осмелилась к нему приблизиться и тем более – обратиться с каким-то вопросом после того представления, которое он устроил с Вайенсом… 
Но, сколько бы он ни пытался понять природу этой странной смелости, сколько бы ни исследовал сознание этой женщтины, ответом на все его вопросы был лишь животный страх перед Дартом Аксом, панический, всепоглощающий, и от того… неестественный? Да, пожалуй, так. 
Странно, страннно…
- Я сам сопровожу капсулу в медицинский отсек корабля, - сухо сказал Вейдер, жестом отстраняя всех прочь от Люка, лежащего без сознания. – Я не нуждаюсь в вашей помощи! 
Склонившись над сыном, Вейдер провел по его щеке пальцами, обтянутыми черной кожей перчатки, и его Сила потекла по его механической конечности, поддерживая Люка.
Странно, подумал Вейдер, глядя, как бледное лицо Люка немного порозовело.
Когда-то так сделал Палпатин, поддерживая жизнь в нем самом. Обгоревший Энакин Скайуокер цеплялся за угасающую жизнь, и Палпатин протянул ему руку, помог удержаться. 
И вот сегодня тот, кого он удержал над пропастью, лишил Палпатина последнего шанса на эту самую жизнь… Интересно, почему эта мысль не посетила его там, в пустыне, когда Палпатин явился убить его со своим новым учеником? Почему тогда не было ни колебаний, ни тени сомнений?
И почему именно сейчас его настигло это странное чувство, вкус которого он давно позабыл, и которое зовется раскаянием?
Почему именно сейчас, когда он помогает сыну, память его подсказала о Палпатине? 
Ведь не станет же сын, подобно самому Вейдеру, желать смерти своему спасителю?
Что за чушь. 
Вейдер покачал головой; нет, конечно, не перед Палпатином он чувствует вину. Палпатина он убил бы и еще тысячу раз безо всякого сожаления.
Вейдер сожалел о гибнущей Империи.
Он, именно он создал ее таковой, каковой она была на данный момент, раз за разом покоряя все новые и новые миры. 
Он собрал ее по крупинке, отвоевывая у Космоса планету за планетой, он связал эти планеты транспортнми артериями, нанизал их, ка бусины на нитку. 
А сегодня он сам разорвал эту нить. И скоро, одна за другой, планеты начнут скатываться с этой нити обратно в пустоту Космоса, и достанутся тому, кто первый подхватит, кто первый подставит руку под эти падающие бусины. Ведь больше нет железной руки, которая заставила бы их держаться вместе. 
Вернись Вейдер, скинь он Палпатина и займи его место в Империи, и все было бы иначе. Он не стал бы прятаться, как крыса, по отдаленным планетам. У него достало бы сил, чтобы подчинить себе армию, и он сразился бы с Альянсом, и, вероятно, сохранил бы Империю в том виде, в каком оставил ее, но…
Но он не сделал этого. Вместо того он позволил все разрушить.
…и эти бусины соскальзывают с разорванной нити, и одна за другой скатываются в темноту и теряются…
Наверное, не раскаяние он испытывал; нет, конечно. 
Это была горечь, горечь потери. 
Он чувствовал, как рушится все, чему он посветил всю свою жизнь, и совершенно непонятно, что придет на смену той системе, тому порядку, что приходит на смену прежней Империи. И в этой новой империи какое место займет он? Этого не знал никто, и никто не мог сказать ему этого наверняка.
И все это – ради тебя, Люк. Ради тебя и Леи.
Впрочем, в данный момент глядя на Вейдера, никто бы не сказал, что он сожалеет о чем-то. 
Выпрямившись, убрав руку от лица сына, Вейдер кивнул головой:
- Идемте.
Дроиды активировали двигатели капсулы с Люком, и направились к транспортной линии, а Вейдер зашагал рядом. 
Да, может, Люку и не угрожает никакой опасности, но приблизиться к нему отец не позволит никому…
Вайенс, на которого Вейдер уже не обращал никакого внимания, и который наблюдал сцену между врачом и бывшим главкомом, едва ли не ползком скользнул вслед за удаляющимся Вейдером. Какими–то странными, то ли прыгающими, то ли ползающими движениями, Вайенс проследовал за Вейдером, не сводя с высокой широкоплечей фигуры ситха своего одержимого взгляда. Больше всего в этот момент Вайенс походил на древесную пучеглазую лягушку, скачущую за приглянувшимся ей комаром.
И лишь когда за Вейдером закрылись прозрачные двери транспортного отсека, и его широкая спина скрылась из вида, Вайенс, нервно облизнув пересохшие губы, смог оторвать свой взгляд от преграды, за которой исчез ситх, и вернулся к ожидающей его Ирис.
Безумие, незаметно возвратившееся и захватившее все его существо, помогло Вайенсу восстановиться после трепки, которую ему устроил Вейдер, а может быть, просто притупило боль. Скорее всего, на шее Вайенса были серьезно пореждены связки и позонки, его перебинтованная голова не желала держаться прямо, клонилась к плечу, и Вайенс практически не двигал ею. От этой вынужденной неподвижности ему приходилось смотреть как-то искоса, снизу вверх, и это придавало его взгляду еще большее выражение абсолютной ненормальности, одержимости.
Но ни пережитое унижение, ни страшная боль, которую он, несомненно, испытывал, не заставили его хоть на миг отвлечься от его вожделенной цели. 
Кровь Скайуокера! 
Вайенс нервно облизнул губы, глядя на алеющие на перевязочных материалах пятна крови Люка. В натертой до блеска белоснежной медицинской чашке они казались ему такими же яркими и такими же желанными, как вишни.
Интересно, а какова на вкус кровь Скайуокеров?
Кровь Императора наполняла его невероятной мощью, но ведь Император – не самый сильный форсъюзер. 
А какова на вкус Сила Скайуокеров? Какова на вкус абсолютная мощь Вейдера, и обжигающая молодая сила Люка?
- Я хочу их, - произнес Вайенс.
- Кого?! – воскликнула Ирис, совершенно сбитая с толку. Вид Вайенса с полуотломленной головой потряс ее до глубины души. Она даже перестала бояться его. Понимая, что одно неловкое дижение может привести к тому, что сломанные, раскрошенные позвонки могут повредить спинной мозг Вайенса, она в нерешительности протягивала руку к его лицу, и тут же отдергивала, не смея прикоснуться. 
Поэтому его слова о каком-то желании она приняла за бред. Чего можно желать с переломанной шеей?!
Однако, Вайенс был серьезен и сосредоточен, как никогда.
- Надень-ка на меня воротник, - потребовал он, все еще глядя одержимым взглядом вослед Вейдеру. – Не то у меня голова отвалится. Я хочу крови их, крови, понимаешь?! - в глазах Ирис появилось понимание, и Вайенс с шумом, словно принюхиваясь к чему-то, втянул воздух, прищелкнув языком. – Я хотел бы влить себе кровь Скайуокеров! Интересно, получится ли у меня почерпнуть их Силу? 
- Но это сейчас невозможно! – воскликнула Ирис. – Ваша травма… при трасформации, когда вы будете испытывать боль, и мышцы будут сокращаться, может поизойти смещение позвонков, и последствия могут оказаться катастрофическими.
- А я тебе не говорю про сейчас, - ответил Вайенс, оборачиваясь к ней боком и глядя искоса своим ненормальным взглядом. – Для трансформации нужно много крови. Так постарайся мне набрать необходимое количество!
- Но как?!
- Придумай что-нибудь! Скажи, что берешь для анализов, - Вайенс гадливо поморщился. Впервые он задумался о природе своей Силы, и понял, что попросту паразитирует на своих донорах. Паразит; как пиявка или какое другое, такое же отвратиельное существо. 
Но в том-то и интерес! Присосаться к Скайуокеру и высосать его досуха!
- Это даже к лучшему, что Вейдер сломал мне шею, - продолжил Вайенс. – Теперь мне тоже нужно в медицинский отсек, и ты пойдешь со мной. Там посмотрим, что делать. Думаю, Вейдер, убедившись, что его сыну ничто не угрожает, спрячется в свое логово и будет зализывать раны. А ты тем временем проберешься к Люку… черт, я должен учить женщину, как заморочить голову мужчине! Придумай что-нибудь, улыбнись ему оприветливее. Главное – забрать столько крови, чтобы хватило на одну порцию. Интересно, а можно ли ее насытить мидихлореанами?
Ирис пожала плечами: 
- Я что-то слышала об исследованиях в этом направлении, - отстороджно произнесла она, невольно поражаясь остроте ума Вайенса. Императру это пришло в голову не сразу; ему уже сделали первую партию клонов, генномодифицированных, улучшенных, и только после всех этих лет работы над его новыми телами он задал вопрос, а можно ли улучшить показатели по мидихлореанам.
Вайенс задался этим вопросом практически сразу же, как стал ситхом.
- Когда прилетим на Риггель, - перебил ее Вайенс, - ты получишь лучшуюлабораторию, лучшее оборудование и лучших помощников в свое распоряжение!
- Но зачем нам кровь именно мастера Люка? Можно проделывать опыты и над кровью императора! 
- Оооо, нет, - протянул Вайенс, и на его лице расплылась просто дьявольская улыбка. – Ты не понимаешь! Я хочу именно их кровь. Я хочу, чтобы ОНИ дали мне Силу. Подумай, - произнес он, интимно понизив голос, - разве тебе не хотелось бы узнать, чем различается Сила джедая и ситха? Ты ведь ученый; подумай! Вероятно, ты могла бы и сама создавать форсъюзеров? Или наоборот, - голос Ваейнса стал коварным, таким коварным и тихим, что угроза, сквозящая в нем, совершенно не вязалась с его нелепым видом. – Ты могла бы найти способ отнимать Силу и властвовать над тем, кто привык к могуществу! Мидихлореаны смертны; но никто еще не придумал способа убить их отдельно от носителя, так же, как никто не придумал способа заставить их размножиться.
Вайенс, следуя своему звериному чутью, попал в точку.
Дразня одновременно честолюбие женщины и ее интерес к науке, дергая за эти невидимые ниточки, как опытный кукловод, он сумел расшевелить ее.
И она не смогла скрыть от него интереса к этой теме; впрочем, и от власти, которую давало бы такое знание, она не отказалась бы!