*************************
К счастью для Вайенса Вейдер не переломал ему шею. 
Ирис, сканируя истерзанного Вайенса, обнаружила лишь разрывы связок и мышц. Как он все еще держится на ногах?!
Впрочем, ответ этому она знала. 
Все великие ситхи рождаются в крови и боли…
- Иди, - Вайенс, лихорадочно блестя безумными глазами, оттолкнул руки Ирис. – Обо мне позаботятся дроиды. Иди к Люку. И помни, - в голосе Вайенса послышалась угроза, и его рука в черной перчатке сжала тонкое запястье женщины так, что стало больно, - один твой неверный шаг, и я уничтожу тебя!
- Успокойтесь,- холодно бросила Ирис, вырвав свою руку из его цепких пальцев. – Я все поняла. 
Ей и самой не терпелось подойти ближе к Люку. Рассмотреть его. Капнуть его крови на стеклышко микроскопа и посмотреть… посмотреть…
Трис всегда хотела увидеть, как рождается Сила, из каких неведомых связей, тонких цепочек, химических процессов… 
Ах, эти Скайуокеры! 
Ирис, шагая по коридору, поискала в кармане пудреницу, и, раскрыв ее, глянула в зеркальце, с сожалением рассматривая вспухшие, разбитые губы. Интересно, понравится она Люку или нет?
Почему-то при одной мысли о том, что скоро, очень скоро, она будет находиться рядом с Вейдером и его сыном, возбудила ее. Даже ее походка изменилась, - Ирис заметила, как невольно замедлила шаг, и теперь шла плавно, чуть покачивая бедрами. 
От них, от обоих Скайуокеров, веяло необъяснимой притягательностью. Есть такие люди, которые вертят историей так, как им заблагорассудится, и чьи жизни переворачивают миллионы миров вверх ногами – так вот Скайуокеры из таких.  
Ни один из них не станет отсиживаться в тени, все они, все их потомки, будут непременно идти вперед. И даже их далекие потомки, чья кровь уже будет многократно разбавлена влившимися в их семью людьми, все равно будут гореть яркими звездами в истории, и их фамилия, тысячу раз повторенная их врагами, будет обжигать язык точно так же, как сейчас жжет язык императора и Вайенса имя Вейдера. 
Ирис усмехнулась и склонила голову, чтобы встречающиеся ей люди не увидели, не заметили ее смеха. Ей казалось, что в толпе людей, обрадованных победой, её улыбку, полную желания, тотчас поймут, и будут смотреть на нее с отвращением… Как можно заинтересоваться ситхом?!
Да, будем честны сами с собой. Мысль о молодом и красивом Люке не так волновала Ирис, как мысль о Вейдере. 
Люк был обычным человеком; в его глазах Ирис видела горячечность и отвагу, какую можно увидеть в глазах любого летчика на этой войне. 
А в глазах ситха было другое; если бы рядом была Ева, она бы подсказала Ирис, что именно ее привлекло и заинтересовало в Вейдере, в этом ужасном человеке, в этой машине для убийства – Сила. Вейдер сам был воплощением силы, настолько полным и неоспоримым, что это не могло остаться незамеченным. 
Впрочем, Ирис привыкла к обществу ситхов. Она знала о них все, она создавала их – разумеется, речь идет о клонах императора, - и для нее Сила была лишь инструментом, к которому ситхи прибегают, чтобы добиться желаемого результата. 
Но кто-то из них размахивал своим инструментом, как палкой, кто-то неумело тыкал, как тупой вилкой, а кто-то – искусно фехтовал, словно гудящим послушным сайбером. 
Соблазнить Вейдера, как говорил Вайенс? Приблизиться в великому ситху? Хм, это было бы интересно…
Ирис краем уха слышала что-то о любовнице великого ситха, о какой-то юной аристократке или офицере – в лабораторию, где она работала, проникали только обрывки сплетен, да они и не прислушивалась к ним, о чем теперь жалела. 
Кажется, он взял ее силой? Это вполне в духе ситхов, они не спрашивают разрешения, господа во всем. 
Он взял ее, как бы она ни брыкалась, и ей это понравилось. Говорят, что даже поступив на службу в Альянс, Вейдер время от времени возвращается к ней, и…
Черт, но это даже возбуждает! 
Неужто существует привязанность, намного прочнее, чем Сила, проявлением которой является сам Вейдер? Интересно, чем эта девочка его привлекла? 
И еще интереснее, чем привлек ее он – Ирис поморщилась, вспоминая собственое интимное свидание с Вайенсом, и волна стыда, смешанного с болью, на мгновение отвлекла ее от мыслей о великом ситхе. 
Наверное, с остервенением подумала Ирис, эта девочка всего лишь покорная шлюшка, которая раздвигает ножки, стоит Вейдеру лишь щелкнуть пальцами. И если он в порыве страсти и нарисует ей пару синяков на личике, она наверняка об этом помалкивает…
Впрочем, поговаривают – но наверняка это чистой воды ложь, простое человеческое желание поверить в сказку, - что Вейдер влюблен в эту девочку. Да-да, именно влюблен. Император, отправившийся убивать Вейдера, приманил его именно на эту рыбку, и Вейдер пришел за своей женщиной. Пришел с сайбером, и убил императора.
И это тоже странным образом возбуждало Ирис. 
Сильные мужчины, способные на поступок, всегда привлекали ее внимание. 
Она и к императору-то пошла работать именно из-за своего любопытства и из-за того, что в старом уродливом человеке чувствовался острый ум и власть. Такая власть, которая помогала ему держать на поводке это чудовище, этот ночной кошмар целой вселенной, чью тяжелую поступь слышали в раскатах грома все повстанцы и сепаратисты – Вейдера. 
Но сегодня победитель Вейдер, а Ирис всегда ставила на победителей!
Она, конечно, помнила его. Служа императору, она не раз оказывала помощь Вейдеру, возвращавшемуся с войны затем, чтобы медики сложили заново его растерзанное тело. После всех манипуляций он вставал с операционного стола, надавал свой тяжелый черный шлем и уходил. Снова уходил на войну. 
Как странно, подумала Ирис. Ей всегда казалось, что война – это единственная женщина, которую Вейдер любил, и которой был верен.
Что император?
В нарядной алой мантии он произносил речи на трибуне, обещая своим подданым процветание, мир и порядок. 
Вейдер же не говорил речей. Этот огромный, страшный, черный человек всегда был в движении – немногословный, угрожающий, пугающий. В его присутствии хотелось спрятаться куда-нибудь; он ходил стремительно, всегда шел впереди своих штурмовиков, и от него всегда пахло смертями. 
Да, именно так – многими смертями и войной. 
Ирис вспомнила до мельчайших деталей один из визитов железного канцлера-главнокомандующего в больничный отсек. Очередное ранение, или неполадки с системой его жизнеобеспечения; она не знала. Тогда она была медиком слишком низкого ранга, чтобы ей позволили хотя бы приблизиться к нему. 
Но переполох, связанный с визитом великого ситха, она запомнила хорошо. 
Был мгновенно развернут экстренный лечебный блок, и активированы герметичные двери. Она помнила шипение, наполнявшее комнату – подавался кислород, много кислорода, и у нее закружилась голова от нескольких вдохов. 
Великий ситх пришел сам, на своих ногах, шагая, как обычно, стремительно и широко, хотя вокруг него семенили обеспокоенные врачи в масках. От его черного, местами порванного плаща невыносимо воняло гарью, и белоснежный пол заметала неопрятная бахрома на обгоревших полах его длинного одеяния, оставляя на натертых до блеска плитах неряшливые полосы – черное с красным. 
Пепел и кровь. 
- Лорд Вейдер! – сквозь маску голос врача, подхватывающего ситха под руку, звучал глухо. – Скорее, скорее! 
Что за ранение было у Вейдера, Ирис не поняла. Если бы не его дыхание -прерывистое, дребезжащее, - она бы подумала, что главнокомандующий и вовсе не пострадал, а явился просто проверить медицинский отсек, или дать распоряжения врачам относительно предстоящих пыток очередного пленного – да, Вейдер являлся сам, если ему нужны были некие препараты, чтобы развязать кому-либо язык.
Но на этот раз он пришел не за сывороткой правды. 
Ее оттеснили, отодвинули в сторону, дроиды с инструментами и медикаментами ринулись к нему, словно белые солдатики, штурмующие высокую черную башню, и на пол полетел изодранный, иссесенный плащ Вейдера, откинутый чьей-то рукой в стерильной перчатке. 
Под тяжестью тела ситха жалобно скрипнул массивный операционный стол, на мгновение Ирис увидела металлические пальцы Вейдера, вцепившиеся в край операционного стола – кажется, перчатка на его руке тоже была повреждена, разорвана, - и Вейдер улегся. В его изголовье ловко скользнул дроид, которому предстояло снять маску с Вейдера. Раздался характерный звук, высокий и свистящий, какой бывает обычно при разгеметизации, дроид осторожно снял черный шлем с ситха, и маска открылась, как шкатулка.
Тогда Ирис впервые увидела великого ситха. 
Он не показался ей ни уродливым, ни красивым. Пожалуй, одного того, что под маской, которую ловко отстегнул дроид, было простое человеческое лицо, было достаточно, чтобы потрясти Ирис до глубины души. 
Врачи суетились над ситхом, освобождая его тело от доспехов, а он просто лежал и смотрел в потолок, даже не мигая, и спокойствие его лица потрясло Ирис еще больше. 
Вейдер не был без сознания; несомненно, он испытывал боль, но ни одного мускула не дрогнуло на его лице. И это было… нет, даже не терпеливостью. Вейдер словно существовал отдельно от своего тела, или был чем-то иным, чем-то большим, чем человек с его страданиями, с его болью.
Тело испортилось, поломалось, он принес его починить, и просто ждал, когда устранят поломку. 
И пока врачи в авральном порядке осматривали его, тревожа его рану, он просто смотрел в потолок и думал о чем-то, и его светлые глаза наливались темнотой. 
Странно, подумала Ирис, у Вейдера светлые глаза, как у простого человека. Не яростные ситхские, желтые с огненными зрачками, а выцветшие голубые. Или серые – Ирис не разглядела. 
Судя по тому, как работали врачи, Вейдер был ранен серьезно. Он умирал – вот отчего у него темнели, тускнели глаза, - и врачи вспарывали его костюм, дроиды ломали, отключали его жизнеобеспечение, чтобы добраться до его раны, тем самым лишь усугубляя ситуацию, но иначе было просто невозможно ему помочь. 
Странно; чтобы исцелиться, Вейдер подошел к самому краю и глянул вниз, в пропасть, откуда не возвращаются…
Аврал, паника, почти истерика, писк приборов, датчики, инструменты, окрашенные кровью белые перевязочные материалы – за дверями операционной стояли штурмовики с оружием, и кто знает, какой у них приказ, как отреагирует император на весть о смерти своего цепного пса… 
И врачи тянули, тянули ситха обратно, вливая ему по капле ускользающую от него жизнь. 
Постепенно глаза Вейдера светлели, темнота, пролившаяся в них, отступала. Он моргнул пару раз, и металлические пальцы, намертво ухватившиеся за край стола, разжались. Дроид опустил на лицо ситха маску с газовой смесью, насыщенной кислородом, покуда врачи штопали тело Вейдера. 
Веки ситха дрогнули, он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Ирис, оттесненная суетой, замерла у стены. Ей показалось, что ситх умер.
- Лорд Вейдер спит, - сказал кто-то. – Опасность миновала. 
- Но он… он не умрет? – пролепетала она. Штурмовики, топчущиеся за дверью, пугали ее не мешьше, чем имперских хирургов. 
- Он всегда умирает, каждую минуту, - ответил тот же нервный голос. – И живет так уже двадцать лет. 
Ах, вот как. 
Вместе с врачами ситх боролся за свою жизнь, и позволил себе отключиться только тогда, когда пропасть была отодвинута от него на шаг. 
Вспоминая теперь ту давнюю ситуацию, Ирис недобро усмехнулась и лишь покачала головой. 
Так Лорд Вейдер, который и дышать-то самостоятельно не мог, теперь может любить женщину… странно это, учитывая то, что раньше снимать его костюм было как минимум опасно. Теперь, значит, Сила дала ему такую возможность. Интересно, какими еще возможностями наградила его Темная Сторона?
С этими мыслями Ирис взялась за блестящую хромированную ручку и открыла двери в медицинский отсек, куда ситх доставил сына. 
Она не сразу нашла нужный ей отсек – несмотря на то, что Альянс одержал победу пр Биссе, госпиталь был полон раненых, и Ирис посетила четверых летчиков. Чтобы не вызывать ничьих подозрений, Ирис пришлось заглянуть в документы и даже принять участие в небольшой операции. 
Привычная работа своей монотонностью и простотой успокоила Ирис совершенно, и в палату к Люку она вошла уже совершенно уверенно.
Люк спал; на миг Ирис поймала себя на мысли, что в чертах молодого человека проскальзывает что-то неуловимое, очень похожее на великого ситха, но она тут же отогнала эту мысль. 
Нельзя проводить параллели, нельзя искать суровые черты Вейдера в этом молодом лице… говорят, джедаи и ситхи умеют читать мысли. Если Люк поймет, что Ирис пусть заочно, но знакома с его отцом…
У изголовья Люка нашлось все, что было необходимо Ирис – и для переливания крови, и для исследования. Мгновенно распотрошив пластиковый контейнер, Ирис вынула все необходимое для забора крови. Она ничуть не колебалась, вводя иглу в вену Люка. На случай, если он придет в себя, у нее были готовы даже слова приветствия, и она нежно улыбалась, представляя, как он откроет глаза и увидит склоненное над ним лицо женщины.
Как не вязалась эта ясная улыбка с сухими, точными мыслями, щелкающими в ее голове!

Кровь Люка, изогнувшись яркой трубкой, потекла в контайнер. Наверняка Люку, итак потерявшему досаточно кров, эта манипуляция была противопоказана, и даже оень вредна. Ирис, нетерпеливо щелкая по наполняющемуся контейнеру, словно это могло помочь наполнить его быстрее, то и дело поглядывала на бледное лицо молодого человека, которое буквально на глазах бледнело еще больше, и даже, казалось, подернулось мертвенной восковой уродливой желтизной. Нос Люка заострился, веки засветились, заблестели, словно смерть подсушила их, вытопив из тканей жир. Вместе с кровью из Люка словно выливалась жизнь, и Ирис не могла не видеть, что ее дейсвия приносят ему вред, что это очень опасно. Каким-то шестым чувством она поняла, что раненый джедай подошел очень близко к той черте, у которой так часто стоял Вейдер, и уже почти смотрит, заглядывает за край… Но она не прекратила операции; ее сухие тонкие пальцы впились в запястье руки Люка, нащупывая подушечками гаснущий пульс, слушая постепенно ослабевающие удары крови о стенки сосудов, и ее лицо стало неприятным, сосредоточенным и циничным.
Удар за ударом Люк слабел, и шаг за шагом приближася к смерти, и Ирис сидела и наблюдала, как он умирает. Ей привычна была эта картина, и она не испытывала ни сожаления, ни угрызений совести. Если бы Люк не был ей нужен, она бы выкачала его досуха и ушла, оставив остывшую оболочку. Но Вайенс хотел длительного эксперимента – да ей и самой это было интересно. Дроид-помощник, отвечающий за мониторинг состояния Люка, тревожно мигал красным глазком индикатора, и это раздражало Ирис. Она ухватила его датчики, присоединенные к кже Люка. И рванула, нет, скорее, отбросила их прочь, словно это была чья-то живая участливая рука, пытающаяся разбудить Люка, чтобы тот смог защититься.
Надоедливое мигание прекратилось, и Ирис слегка оттолкнула ногой нудного дроида, снова попытавшегося присосаться своими датчиками к Люку. 
_ Принеси мне реанимационный набор номер четыре, - скомандовала Ирис. – И возьми двойную порцию плазмы. Так от тебя будет больше пользы.
Дроид, издав высокий писклявый звук, прекратил свои попытки добраться до больного и, развернувшись на сто восемдесят градусов, укатил за запрошенным набором. Ирис с облегчением вздохнула, и обернулась к Люку… теперь ничто и никто не помешает ей наблюдать за изменениями его состояния. 
Совершенно некстати всплала в памяти мысль о близость Вейдера, и Ирис почувствовала, как ее ладонь, расслабившаяся было с исчезновением дроида, вновь сжимается в нервный кулак… Странно то, что Вейдер до сих пор не почувствовал опасности, угрожающей его сыну, и не примчался проверить, что поисходит. Вероятно, он либо штопает свое израненное тело, либо снял свои механические конечности. Впрочем, может, и не чувствует; или думает, что состояние Люка ухудшается вследствие полученной им раны. 
Впрочем, он и без рук и ног спосоен приползти и прикончить Ирис.
Мысль о Вейдере внезапно отрезвила ее, и Ирис поспешно прекратила забор крови, пожалуй, слишком быстро, словно великий ситх и на самом деле уже стоял за дверями. Нервными трясущимися пальцами завинтила крышечку и закрыла герметичный клапан, и опустила контейнер в заранее приготовленный для переноски холодильник. 
- Да где ты там, черт тебя дери! – раздраженно прикрикнула она на невидимого дроида, о присутствии которого говорили ишь звуки какой-то возни в соседнем помещении. Люк все бледнел; теперь, когда дело было сделано, и спало обычное для ее работы сосредоточение и оцепенение, лишающее ее всяких чувств, ей стало страшно. Ужас накатил на нее внезапно, она словно маньяк-убийца, пришедший в себя после приступа безумия, обнаруживший в своих окровавленных руках нож, поняла, что совершила необратимое, и ее жертва указывает на нее, на ее вину. 
- О господи, - прошептала она. – Во что я вляпалась…
А если и в самом деле Вейдер сейчас явится?! Если он застанет ее рядом с мертвым сыном – да если даже ей удастся ускользнуть, разве это проблема для ситха – найти виновного?! 
Прикатил дроид с затребованным ею набром, и Ирис поспешно вскрыла набор, ругая про себя Люка, который оказался куда хлипче своего отца.
- Маленький дохляк, - рычала она сквозь зубы, присоединяя плазму к катетеру в вене Люка. – Пустяковая царапина, а он уже собрался подохнуть! 
Ирис применила все свое умение, все свои знания, мастерски дозируя препараты, чтобы привести Люка в чувство, и скоро лицо молодого человека порозовело, он глубоко вздохнул, словно бы пробуждаясь ото сна, и веки его затрепетали.
- Мастер Люк! – холодным, громким голосом проговорила Ирис, похлопывая люка по щекам. -  Мастер Люк, откройте глаза. Слушайте меня! Не спать, не спать! 
Черт, насколько ж с Вейдером легче работать! Он не ищет приятного забытья!
- Приходите в себя, мастер Люк, - заметив, как ресницы Люка дрогнули, и чуть приподнялись, Ирис смягчилась, и отступила на шаг от пациента. Только теперь она заметила, как дрожат ее руки, и что ее пальцы, которыми она сжимала, тискала его одежду, сведены судорогой. – Ну и напугали же вы меня. 
Люк вздохнул еще раз глубоко, полной грудью, и чуть приткрыл глаза.
- Что со мной? – произнес он. – Кажется, мое ранение не так уж опасно…
- Совершенно верно, - поспешно произнесла Ирис, заботливо склоняясь над молодым человеком. – Но вы потеряли много крови, поэтому такая слабость. Думаю, вы уже вне опасности. 
Люк с восторгом уставился в миловидное личико докторши, склонившейся над ним, и на его бледных губах расцвела улыбка.
- Вы спасли мне жизнь, - сказал он, и в голосе его послышалась благодарность. Он наблюдал за действиями женщины с нескрываемым восторгом, с той откровенностью, какая была присуща его нраву, и щеки Ирис покрыл нежный румянец.
- Вы приеувеличиваете, мастер Люк, - поризнесла она, пряча глаза. 
- Нисколько, - горячо ответил он. – Я уже видел сияющую Силу и слышал речь магистра Йоды, который говорил… он говорил…
Люк вдруг сморщился и мучительно потер лоб рукой.
Магистр Йода, постукивая суковтой палкой, был там. 
Он появился из липкого тумана, из ядовитых испарений старого болота, от которых волосы намокают, становясь сальными прядями, одежда прилипает к телу и майки превращаются в жесткие путы, когда их пытаешься надеть.
«Ситхов бойся, мой падаван,» - произнес Йода, и его мертвые глаза смотрели тускло и страшно.
Ситхов, ситхов, ситхов, набатом звучало в голове Люка.
Но отец тоже ситх. Он не снял темного капюшона с лица; его тоже надо бояться? 
Люк ощутил раздражение, даже злость. Если бы рядом был Вейдер, он непременно бы узнал это свербящее чувство досады и раздражения.
Старый мелкий дурак, выживший из ума.
Он давно уже не видел простых смертных, и не слышал людей. Сила наделила его даром предвидения, и он читал в сердцах людей так же просто и ясно, как если б люди сами говорили ему о своих сомнениях и тревогах.
Поэтому и на их вопросы Йода никогда не отвечал. Ответ проносился в его душе, в его мозгу, в его воображении, мгновенно, как тающая искра над костром. Но Йода был уверен, что человек его услышал и все понял. 
Он действительно не понимал, что на самом деле говорит сам с собою.
Старый, выживший их ума уродец…
Люк тряхнул головой, избавляясь от мыслей – кого? Отца или от своих собственных? – и еще раз вдохнул глубоко, возвращая себе покой.
- Забудьте, - великодушно произнесла Ирис, - встреча с Силой вам пока не грозит.