Чувство опасности.
Оно реально, оно осязаемо, оно растекается по венам словно яд, обжигая и мертвенно леденя одновременно, сдирая плоть изнутри, оставляя пустую оболочку.
И с каждой секундой смерть все полнее наливала эту оболочку чернильными водами, из которых невозможно выплыть.
Ирис с трудом удавалось сохранить маску беспечности и покоя, произнося свою речь.
Каждое слово давалось ей с таким трудом, словно за него Ирис получала сокрушительный удар в лицо. Ведь каждое слово , касающееся Дарта Вейдера, выхватывающее из небытия его образ, освещая лучиком в темноте сознания его суровое лицо, было, по сути, гвоздем к крышку ее гроба.
Это неважно, что она не сказала... что она не посмела произнести фразу "он был со мной". Ева поверила ей. Глядя в глаза Ирис, в которых перемешались дерзость и страх, Ева отчего-то додумала все сама.
Может, в черноте зрачков Ирис Ева увидела страстную и жестокую возню, и услышала его "хочешь меня?", остро звенящее опасностью и смертью.
Ирис сама почувствовала горячее дыхание лорда ситхов на своем лице, тяжесть его обнаженного тела, вжавшего ее в стену, ощутила его жадные руки, ласкающие ее запрокинутое лицо, до боли сжимающие ее бедра, и судорога едва не скрутила ее.
Казалось, Сила, словно властная рука, вплеталась в ее волосы и тянула ее голову назад, открывая ему белую беззащитную шею женщины, ее грудь, из которой горячими щипцами можно вынуть еще живое сердце, и его губы почти касались ее нежной кожи с подрагивающей под ней жилкой...
Как было не поверить?
Ирис сама верила.
Лорд ситхов не посмел коснуться ее тела, но он коснулся ее страстью, Силой, ведущей его вперед, жадно оплел ее сияющими молниями, выпивая ее сбивчивое дыхание из раскрытых трепещущих губ, ее чувства, ее негу, ее бешенный пульс, ее покорность, ее желание. И это тоже доставляло ему удовольствие, не меньшее, если не большее, чем...
Это было намного, намного больше, чем просто секс.
Кажется, он открыл ее потаенный талант. Его почему-то влекло к ней, как мотылька на свет, неудержимо, необъяснимо, и он шел, как завороженный.
Если не смог устоять лорд ситхов, то кто сможет?
Это увидела Ева?
В это она поверила?
Или приревновала к слиянию чувств форсъюзеров, которые недоступны простым смертным?
Ирис тряхнула головой, отгоняя наваждение Силы.
Темнота поглотит всех...
Нет; нет. Тогда, на корабле Альянса, она не была форсером. О том, что хотел у нее взять Вейдер, она догадалась лишь теперь, но больше этого не повторится!
Ни знания, ни страсти...
Ничего...
Едва за Евой закрылась дверь, как Ирис подскочила с диванчика, словно ее взрывом подбросило.
Дверь она заблокировала, придвинув к ней стул и просунув его спинку под винтажную ручку.
Торопливо стащив платье, так покорявшее своей красотой ее кавалеров, Ирис осталась с брюках и ботинках, поддетых прямо под бальный наряд. Она готовилась к побегу; в её карманах лежало все, что могло бы понадобиться - впрыскиватель с сывороткой, и новое удостоверение, которое она сама себе сделала ночью в кабинете Евы.
Тонкий свитер был повязан на ее талию, и его было почти не заметно из-за пышности ее наряда, и алого палантина, в который она куталась.
Поспешно натянув свитер на себя, Ирис пригладила волосы и перевела дух.
Вайенс был абсолютно уверен, что она полностью в его власти. Разумеется, ему даже в голову не могло прийти, что Ирис в состоянии сама выбраться с приема, поэтому особо следить за ней он, наверное, не станет... по крайней мере, до тех пор, как ее персоной не заинтересуется Вейдер. Тогда - в любом случае, - Ирис, по его подсчетам, кинется к нему, к Вайенсу, чтобы укрыться от преследования, и тут-то Вайенс ее и прикончит, под носом у Вейдера.
Как же не так!
Ирис отодвинула стул и вызвала по внутренней связи обслуживающий персонал, чтобы они прибрали в кабинке. Времени было мало; кто знает, не рыдает ли сейчас Ева на груди у Дарта Вейдера, обзывая его подлецом. А это означает лишь одно - глаза Ведера вновь нальются кровавой Силой, и он черной смертью пройдет по залу своим стремительным шагом, разыскивая лгунью.
Он будет искать Ирис вне зависимости от того, будет ли Ева ему плакаться в жилетку, или влепит хлесткую пощечину.
От этой мелочной гадости за версту попахивает ядовитым душком недоброжелателей, хотящих отравить Вейдеру сущестование. Он захочет увидеть в лицо своего врага.
А это означает, что нужно бежать! Сию же минуту, сейчас же!
Когда пришел стюард, она неторопливо собирала пустые бокалы. Прислуга лишних вопросов не задает; вместе с ним она покинула кабинку, и никто не обратил внимания на парочку облуживающего персонала, ловко пробирающуюся между гостями.
Свою приметную алую шаль-палантин Ирис вынесла с собой, скомкав ее, стараясь, чтобы алое пятно на ее темной одежде не привлекло внимания вероятных наблюдателей. В зале она всучила ее одному из мужчин, уверив его, что это предмет гардероба его спутницы. Что подумала сама дама, остается загадкой, но она надела предложенный ей палантин, в толпе словно алая птица взмахнула яркими крыльями, на миг привлекая к себе внимание всевозможных шпионов. Кажется, мимо одного Ирис даже прошла - неприметный военный невысокого ранга тянул шею, высматривая в толпе даму в яркой шали, он не обратил внимания на Ирис даже когда она толкнула его тележкой с грязной посудой. Ирис едва сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос, и ее глаза заблестели недобрым огнем, на дне их сверкнули алые ситхские сполохи.
Когда двери бального зала закрылись за спиной, Ирис поняла, что свободна.
Красавица Ирис осталась там, за закрытыми дверями. Там же осталась ее неприятная, грязная история.
Дворец для приемов высоких гостей покидала совсем другая женщина. София Калас, отставной офицер. Таких, как она, в этом мире миллионы. Она ничем не примечательна, никому не запомнилась.
Оставив тележку стюарду, встретившись глазами с его недоумевающим взглядом, Ирис велела ему молчать - буравя его ненавидящим взглядом, она просто хотела, чтобы он заткнулся и свалил отсюда как можно быстрее. Странно, но на это хватило остатков ее ускользающей Силы; или же желание ее было слишком велико. Стюард исчез, словно тень, а Ирис, оправив одежду, вынула из карман бэдж и приколола на грудь.
В последний раз она оглянулась на закрывшиеся за ее спиной двери, отрезавшие ее прошлое, и недобро усмехнулась. Развернувшись, она легко сбежала по лестнице, и с каждым шагом ее прошлое и ее смерть оставались все дальше.
Потом, когда вечером Ирис не явится в свою конуру, и не отдаст Вайенсу своего платья, которое теперь скомканным валялось под диванчиком в гостевой кабинке, Вайенс спохватится, и пошлет своих ищеек. Они будут почесывать бальный зал, сжимая кольцо вокруг беззаботной дамочки, вальсирующей в алом палантине с шелковыми кистями.
Ирис зафыркала, представляя руку Вайенса на теплом женском плече, и непонимающие, фарфоровые глаза девушки, которую охранка Вайенса прихватит за жопу. А ярость Вайенса, который поймет, что Ирис его поимела, была просто слаще меда.
Теперь Вайенс не найдет ее. Теперь ее не найдет ни Вайенс, ни Вейдер - даже если он станет пытать Вайенса.
У Вайенса не останется ничего, что он мог бы дать Вейдеру.
Ирис тронула колье под свитером, и улыбнулась. Приманивая Еву, Вайенс повесил Ирис на шею целое состояние. Кто знает, откуда Вайенс его взял - может, под залог в одном из банков столицы. Ирис очень надеялась, что и из-за колье у него будут неприятности. На черном рынке, даже за полцены, она выручит очень приличную сумму. Она улетит далеко, на тихую планету, где можно будет скромно дожить свой век, возделывая огород...
Все это будет, будет, убеждала себя Ирис, шагая к транспортной линии. Будет обязательно, но потом. Позже.
Сейчас она хотела другого: она хотела увидеть, как Дарт Вейдер разбирает на запчасти Вайенса.
Это желание сжигало ее, мучило и топило в водовороте ненависти.
Любая мысль о будущем, любая слащавая розовая картинка тотчас перечеркивалась жирным черным шлепком, и Ирис начинала рычать, зверея, как волк, чуявший запах крови, а лицо ее искажалось от ненависти настолько, что женщина становилась безобразна. Шагая по коридорам космопорта, Ирис стискивала кулаки так, что ногти до крови впивались в ладони, и боль немного притупляла ее желание убить.
Щеки Ирис коснулся холодный поток воздуха, остужая раскаленную кожу. Космопорт встретил ее слякотью - на планете, принимающей гостей, была весна, шел дождь. Огни растрепанными шарами плавали в воздухе, ветер усиливался, едва не сшибая крохотную женщину с ног, но она упрямо шла вперед, сцепив зубы.
Можно было пройти на дальние площадки, туда, где складывая крылья, приземлялись белоснежные шаттлы, и улететь в мировое пространство, туда, где рвались нити, и скатывались в подставленные ладони планеты-бусины, охваченные войной.
Или улететь на Корусант, пожить столичной жизнью.
Можно было скрыться на ничейной территории, на пиратской планете, и, продав колье, завести ферму, но...
Ирис чувствовала, что заболевает, что охвачена лихорадкой. Одержимость, с которой она желала увидеть смерть Вайенса, терзала ее, и она почти стонала, понимая, что сейчас, в данный момент, он в безопасности и пожинает плоды своей маленькой победы.
Он должен умереть!
За все то, что он делал с ней, за бесчестие и позор, за унижение и боль, за стыд и наслаждение - за все.
Он пролез в самое ее сердце, в самые глубокие тайны ее разума, и повсюду теперь горит выжженное им клеймо. Оно не отмоется, не зарубцуется и не затянется, покуда он жив, а возможно и никогда вообще. Душа, отмеченная этим ожогом, мертва - Ирис вдруг ощутила, что ничего не хочет, ни покоя, ни счастья, ни любви, и видения фермы всего лишь самообман. Там, под плодовым деревом, она будет всего лишь существовать, механически поливая зеленую землю.
Вайенс выжег ее, выпил, уничтожил.
Убил.
Нет больше живого человека, есть только оболочка, наполненная страхом и яростью.
И единственное, что доставляло ей удовольствие и заставляет теперь двигаться, упорно идти вперед - это мысль о его смерти.
Он должен умереть!
Если он не умрет... мысль об этом была так же невыносима, как насилие, которое учинил Вайенс в лаборатории. Только теперь ее собственная Сила, крохотная, словно песчинка, почти совсем погасшая, впивалась острой раскаленной иглой в самое сердце, высверливала мозг, и от этой всепоглощающей ситхской боли, ненависти и муки Ирис прокусила себе губу до крови, чтобы не заорать во весь голос, а глаза ее разгорались ситхским ненавидящим светом.
Эта крошечная острая булавочка гнала ее вперед и заставляла не сдаваться и жить дальше, лелея сладкую мысль о мести. Об ужасной мести, о чудовищной, кровавой мести!
Не осталось в душе Ирис ничего кроме этой боли и ненависти.
Если он останется жить, ее мертвая душа будет дальше существовать с этой болью. День за днем, час за часом. Эта боль не ослабеет и не забудется. Она вплетена в клеймящее ее позорное пятно.
Его предсмертный крик в воображении ласкал ее слух, она яростно кусала губы, шаг за шагом приближаясь к посадочной площадке, на которой, освещенные прожекторами, стояли огромные машины.
Ступив на очищенную от слякоти плиту, ярко блестящую под светом прожекторов, Ирис остановилась перед одним из кораблей, огромным космическим чудовищем. Монстр из стали и стекла, молчаливая хищная птица, он нависал угрожающе над крохотной темной фигуркой женщины, и Ирис так же молча рассматривала его.
Ее будущее?
Она будет вечным изгнанником, вечно скрывающимся от гнева ситха? Она исчезнет, затеряется в глубинах Космоса? Вероятно.
Но все это будет потом.
- На Риггель, - произнесла она.
Единственная ниточка, за которую ухватится Вайенс, когда сообразит, что Ирис его кинула, будет та самая адъютантша, которой в досье Ирис вписала свой номер. В отчаянье Вайенс ухватится и за эту соломинку. А по его следам придет и Дарт Вейдер...
... и Ирис будет в пером ряду на этом представлении.
|
