Вот уж год как по воскресеньям он пропускает семейный обед. Бросит яблоко в дипломат и уходит. Молча. Его встретит бумажным шорохом старый склеп, Скрипнет дверью, тоскливо взвоет по-волчьи.
Его руки бьет дрожь, он готовит паззл Из чернил, битых стекол и старых газет. Он бредит, сжимая осколки ваз: «Ее косы, как смоль, ее губы, как кровь, а от кожи исходит свет».
У него на запястьях шестнадцатый шрам, Почти закончен по коже рисунок клети. Он собран, серьезен и часто заходит в храм, А снимает очки – и снова двадцатилетний.
Вот уж год, как его не бывает дома, только небо тронет заря. Он толкает дверь в склеп и садится на камень. Рядом. Ее косы, как смоль, ее губы, как кровь, слезы – куски янтаря. Он уходит из дома и приносит ей яблоки с ядом.
