В старом баре напротив дома разливают ром с коньяком. Может, стоит и правда выпить и заглушить табаком, Чтобы унять ту тупую боль, что тянется, как жвачка под каблуком И перестать хватать влажный, затвердевающий воздух ртом?
После пары рюмок, в серую морось, опять месить грязь под сапогом, Каждый момент стараясь отложить возвращение «на потом». Вместо этого – прогуляюсь по тонУщему в сумерках Питеру вечерком, Когда ветер так сИлен, что сбивает с ног, как самогон.
Поздно ночью завалюсь в прихожую, задев головой лампочку под потолком. Давно кончилась служба в миниатюрной церквушке, и утих колокольный звон, А за окном все клубится хмарь, в форточку пахнЁт озон, Принесенный порывом ветра, что взъерошил «Метаморфозы» - Овидий Назон.
На шкафу кошка с бывшей помойки разевает пасть – не то вой, не то стон. И ведь никогда не любила кошек, но притащила эту орущую дуру в дом. Наверное, чтобы концом всему не стал, как в бульварных романах, балкон, Но, что это я? Сильные женщины не плачут ведь под окном.
А вообще завязываю с этим - это заключительное какбе
