В жизни, стоящей вверх дном, Попытайся Добраться до дна...
Ю. Наумов, «Звёздная ночь»
1.
Гном попался настырный. Мало того, что пялился на меня весь вечер, так ещё и плевать хотел на мои мрачные взгляды. Попивал эль из большой кружки, щипал официанток за щёчки и попки, даже вроде бы решил сыграть в покер с местной компашкой. Но глаз с меня не спускал. Не слышал, конечно, чтобы гномы были агентами Чёрной или Белой Церкви. Да и последователей Куна среди них вроде бы нет. И всё-таки – что ему нужно?.. Надеюсь, не мальчик на ночь, а то я начинаю опасаться за свою честь. -Здорово, Бэйтс, - пророкотал Харви, непринуждённо облокотившись на стойку рядом со мной. Я не ответил – сделал вид, что чересчур занят своим элем Хотя «эль» - чересчур громкое название для местного пойла. -Я с тобой говорю, магёныш, - прошипел ривейнец и хлопнул по стойке, так что бармен побелел и судорожно сглотнул. – Где заказ, Бэйтс? И не надо мне плести, что и в этот раз вышла накладка. -Почему же, - я отставил стакан и бросил бармену пару медяков. – Заказ у меня. Старая эльфийская реликвия. Насколько я могу судить, ещё времён Арлатана. -Да ну? – Харви облизнул губы. Соображает эта громадина медленно, но только если дело не касается его личной выгоды. – И где же она, эта милая штучка? -У меня, говорю, - ответил я, поднимаясь на ноги. -Надо же, - удивился старина Харви и кивнул парочке своих головорезов. – А должна уже быть у меня, Бэйтс. Гони давай эту эльфийскую хреновину, и без этих твоих дурацких фокусов! Прихвостни ривейнца с лязгом вытащили мечи из ножен. -Парни, - усмехнулся я. – Ну чего ради нам ссориться, а? -Ты мне зубы не заговаривай, - ривейнец сплюнул мне под ноги. – По тебе храмовничий меч плачет, сволота магическая. Интересное предположение. Впрочем, насколько мне известно, ни храмовники, ни их мечи плакать не обучены. Не положено. По уставу этого их Ордена. Я вздохнул и покачал головой. -«Сволота», значит, - сказал я задумчиво. И тут же, сосредоточившись, отшвырнул Харви к дальней стенке. Старое доброе заклятье «Длань Создателя» никогда не разочаровывает: ривейнец только хрюкнул и с грохотом – многовато доспехов нацепил – впечатался в пол, так что затрещали кости. -Ах ты… - оправданно возмутился один прихвостень, занося надо мной меч. Да так и застыл – я подгадал с заклятием заморозки. Второй вздумал зайти сзади, но я увернулся и поставил ему подножку, так что парень с руганью кувыркнулся и повалил только-только поднявшегося Харви. -Вот гадёныш, - прохрипел ривейнец. – Солан, зови остальных, понял? Я этого так не спущу… Исполнительный Солан закивал и по-разбойничьи засвистел. Почти сразу ему ответил свист с улицы. Загрохотали тяжёлые сапоги – и дюжих татуированных ребят в «Пьяной крысе» прибавилось. Один ненароком толкнул кого-то постороннего, за что тут же и получил по башке бутылкой с ромом. Завизжала одна из официанток, крепкие наёмники из Андерфелса сноровисто повытаскивали кинжалы. Судя по грохоту, где-то перевернули стол с посудой. Несколько столов. -Стража! – надтреснутым басом заорал кто-то из завсегдатаев. Бармен привычно нырнул под стойку – и вовремя: один из новых посетителей разудало метнул топор и угодил в бочку со светлым ферелденским пивом. -Ах вы ж… - оскорбился какой-то наёмник и швырнул в ребят ривейнца попавшим под руку табуретом. Натурально, уж этого те не стерпели. -Храмовников позовите, - рявкнул Харви, пытаясь приподняться на локте. – Ну же! У нас тут беглый маг, чтоб его… Я хмыкнул и неторопливо подошёл к нему. -Эй, эй… - зашептал ривейнец. Он сделался на порядок вежливее после того, как осознал, что все его приятели слишком заняты в кабацкой драке. – Бэйтс, старина… Ну, чего нам ссориться… Каюсь, вспылил… Так ведь… Харви пытался улыбаться и потихонечку отползал к стенке. Я присел на корточках рядом и вынул из-за голенища кинжал. -Бэйтс! – ривейнец посерел и вжался в пол. – Это чего же… Ты, что ли… На чистой стали плясали багровые отблески, а по лбу старого пирата катилась капелька пота. -Бэйтс!.. Ну хорошо, может, я и навёл на тебя храмовников, но… Он охнул, судорожно дёрнулся – и с удивлением уставился на свой пояс. -Мой… кошелёк… -Уже мой, - весело поправил я, выпрямляясь и подбрасывая на ладони кожаный кошель. – В качестве компенсации морального ущерба, так сказать. -Сволочь! – заорал Харви, свирепея. – Да чтоб тебя трижды усмирили! Чтоб тебя четверовали! Чтоб тебя демоны сожрали, а потом порождения Тьмы слопали тех демонов! Чтоб тебя приподняло и прихлопнуло!.. Ривейнская ругань – это чистой воды поэзия, слушал бы да слушал. -Удачи, Харви, - я помахал изрыгающему проклятия пирату рукой и, протискиваясь между дерущимися, стал пробираться к выходу. Толкнул ногой покосившуюся дверь – и понял, что опоздал. Непоправимо, ужасно, чтоб меня, опоздал. Под полной луной тускло посверкивали доспехи с гербом ордена храмовников. -А вот и наш беглец, - сказал один из рыцарей. – Сударь Бэйтс, с вашей стороны было бы крайне мудро сотрудничать с нами и добровольно сдаться Ордену. «Сдаться Ордену». Вот так просто. Не оказывать сопротивления, спокойно дать себя увести, попасть в заключение в какой-нибудь очередной унылой башне и, в конце концов… что же ещё они могут новое придумать, кроме Усмирения. Усмирение, конечно. Клеймо на лоб – и ты безмозглый болванчик, продающий зелья. Или безропотно обслуживающий славных рыцарей. Усмирение, как же. Сердце забилось глуше. Страха не было – была уверенность. Вам меня не остановить. Мысли прыгают, как сумасшедшие, и почему-то кажется, что время остановилось. Я вижу их глаза в прорезях шлемов – напряжение так и сквозит. Они опасаются меня. Даже учитывая численное превосходство – их пятеро на меня одного. Они боятся. И правильно. Вам меня не остановить. В моей левой руке старый, испытанный кинжал – чистая, незамутнённая сталь. В правой – увесистый кошель старого ривейнского пирата. А передо мной пятеро закованных в доспехи рыцарей. -Сударь Бэйтс… -Ещё разговаривать с ним! – не выдержал один храмовник. Не выдержал – шагнул вперёд, рука на рукояти меча, в глазах твёрдая уверенность, сознание собственной правоты. Ещё бы. Ведь правота принадлежит сильным. Они – пятеро – правы. Не прав я, потому как в меньшинстве. Потому что я – один. Вам меня не остановить! Кошель, звякая, упал на мостовую, покатились, подпрыгивая, серебряные монеты – как маленькие луны. А в левой руке у меня старый, испытанный кинжал, и… -Дыханье Создателя! – успел охнуть один. – Магия Крови!.. Я полоснул по правой ладони клинком и сжал кулак, накапливая огненную, жгучую ярость. -Остановите его! – завопил старший из храмовников, тот, что предлагал мне сотрудничать. -Вам меня не остановить, - произнёс я тихо. И, чувствуя, как переливается через край гнев, выпустил его на волю. И ударил – сразу всех, пятерых правых. Всей своей неправотой – ударил. Магия пронеслась волной и снесла закованных в железо мужчин, расшвыряла их, точно сухие листья. Магия по-прежнему бесновалась внутри меня – разгневанная, ожесточённая. И я шагнул вперёд, набирая в горсти жадного тёмного пламени. Шагнул, чтобы… не знаю даже. Испепелить. Смять. Уничтожить. Теперь мы сильнее. Теперь мы – правы. -Я многое видел, парень, - хрипловато сказал вдруг тот самый настырный проныра-гном, появляясь из ниоткуда по правую руку от меня. – Но такой дурости… хотя нет, чего удивляться. Это, видно, у всех магов этак вот. -Кто… Что?! – раздражённо переспросил я. Магия внутри вздохнула и смолкла, оставив блаженную пустоту. Всепоглощающей ярости больше не было. Страха – тоже. Зато было нежданное осознание «я влип» и холодный пот. Это же надо. Почти семь лет жить в бегах, чтобы вот так глупо… Один из храмовников, пошатываясь и хватаясь за стену, стал относительно ровно. -Маг Крови… - прошипел он, обличительно указывая на меня. -Ой-ёй, - ёмко прокомментировал я. Гном хмыкнул и вытащил из кармана глиняный шарик. -Как взорвётся, драпаем, - сказал он и бросил бомбочку нам под ноги. -Да погоди… - начал было я, но клятый шарик уже взорвался, и улицу наполнил густой и на редкость едкий дым. Бодрый гном цепко ухватил меня за рукав и поволок за собой. В дальнем переулке потемнее – а дёру гном давал мастерски, явно имея соответствующий опыт – я остановился, чтобы отдышаться. -Парень, - фыркнул гном. – В следующий раз можешь просто спрыгнуть со скалы. Эффект тот же, а сил нужно затратить меньше, чем когда на храмовников нарываешься. Я откашлялся и, утирая лицо рукавом, смерил непрошеного спасителя взглядом. -Эгиль Каллисен, - развязно представился тот, опережая мой вопрос. – Для друзей – просто Эгги. Ты можешь звать меня… скажем, господин Каллисен, парень. -Польщён, - проворчал я. – Чем обязан такой… внезапной и бородатой радости? Гном почесал заросший бурой щетиной подбородок. -А что, разве кому-то нужен повод, чтобы вытащить из беды чертовски глупого магёныша? Да ещё, как выяснилось, мага Крови, за которым охотится пол-ордена храмовников?.. Я скрестил руки на груди. -Это преувеличение, - скромно сказал я. -Что именно? «Чертовски глупого», «мага Крови» или «пол-ордена»? -Да всё вышеперечисленное, - я развёл руками. – Я не был в беде, я не глуп, не маг Крови, и пятеро храмовников – это совершенно точно не «пол-ордена», гном. Каллисен вскинул брови. -О, - протянул он. – То есть, когда ты взрезал себе руку и отовсюду полезла та странная хрень, это была магия Радуги? И – уж прости, парень, – любой маг, применяющий свои, в общем-то, полезные навыки в присутствии храмовников, туп, как дерево. Для пущей убедительности гном постучал по заплесневелой бочке, догнивавшей на задворках. -Короче говоря, - поморщился я. – Большое спасибо за благородный порыв, в котором, правда, никто не нуждался, а теперь… -Спокойной ночи, - произнёс мягкий женский голос у меня за спиной. И сверху на меня тяжело обрушилась темнота. Преотвратное, кстати, ощущение.
…самое раннее моё воспоминание – снег. Белые-белые, ласковые, как кошачья лапка, хлопья снега гладят меня по щекам. Мне очень холодно, руки закоченели, дыхание белым паром вырывается изо рта. Но я не могу отвести глаз от серой разбухшей тучи, из которой рассыпаются по ветру белые ласковые хлопья. -Бедняжка, - нежно шепчет мне голос, ласковый, как прикосновения снежинок к моим щекам. – Тебе страшно? Я киваю. Я устал плакать и звать кого-то, кто давно ушёл, оставив меня у статуи Пророчицы на безлюдном перекрёстке. Комья грязи в колеях дороги промёрзли до звона. На голых чёрных кустах, на искорёженных деревьях серебрится иней. -Теперь всё хорошо, - шепчет голос так тихо, так нежно, и от этого становится теплее внутри. – Теперь ты не один. Застывшие пальцы покалывает, я потираю ладони – и в них вдруг сам собой раскрывается яркий огненный цветок. Веселое пламя пляшет в моих руках, и на душе – спокойно. -Теперь ты никогда не будешь один.
Первое, что я понял, когда очнулся, было: я привязан к стулу. Причём вязали мастерски и на совесть, явно надолго, накрутили тьму узлов и… Я попробовал оглядеться – и только чертыхнулся. Оглядеться как следует не получалось: в глаза бил свет лампы на столе – явно намеренно. Где-где, а уж на допросах мне довелось бывать. -Очнулся, кажись, Эгги. Так, это, по всей видимости, та самая дамочка, что стукнула меня по затылку. Голову до сих пор саднит, силушки ей не занимать – жахнула со всей дури, небось. -Прекрасно, - а это гном. Как там его? Каллисен? -Если вы планировали сдать меня Ордену, - заговорил я, жмурясь на свету, как филин. – Зачем было устраивать тот спектакль со спасением? Для гнома вы удивительно непоследовательны, Каллисен. -Для мага вы удивительно недальновидны, Бэйтс, - отозвался гном. -Сложно быть дальновидным, когда тебя какие-то идиоты лупят по голове… -О, слышишь, Лив? Это явно камень в твой огород. Названная Лив отвечала презрительным фырканьем. -Ну же, сударь Бэйтс, - заговорил гном. – Рассудите-ка: мы похожи на храмовников? Я не сдержал смешок. -Вы как следует врезали мне, утащили не понять куда, связали, теперь вот допрашиваете… Хм, дайте-ка подумать… Да, вы похожи на храмовников. Или на тех, кто работает на храмовников. Один чёрт. Свет перестал бить мне в лицо. Я приоткрыл глаза – и имел удовольствие созерцать господина Эгиля Каллисена прямо перед своей скромной особой. Гном хмурился и нервно подкручивал усы. -Может, мне просто вытрясти из него всё, что нужно? – спросил некто мрачный и большой, если судить по голосу. Я повернулся – насколько позволяли верёвки – и негромко присвистнул. -Ого, даже кунари завезли? Ну, и что сегодня велит Кун? Хмурый рогатый великан многозначительно похрустел кулаками. Веления этого их Куна на редкость однообразны, как я погляжу. -Спокойно, Аташи, - это опять гном. – Просто парень ещё не понял, что нам можно доверять. -А с чего бы мне вам доверять? – переспросил я настороженно. Гном мерзко ухмыльнулся. -Лив, - позвал он требовательно. Из тёмного угла в круг света ступила дамочка в броне из чернёной кожи, подала гному небольшой свёрток. Каллисен нарочито долго разворачивал его и ухмылялся всё гаже и гаже. Дамочка, почти не мигая, изучала меня, рассеянно накручивая на палец светлую прядь, а в затылок мне сопел сердитый кунари. Премилое общество, право-слово. Практически светский раут где-нибудь в Орлее. Только что без сыра, к сожалению. -Вот, - гном протянул ко мне руку. На его широкой ладони лежал небольшой стеклянный флакон с алой жидкостью внутри. -Филактерия? – я вопросительно изогнул бровь. – И? -Твоя филактерия, парень. Я поморщился. Они пошли на такой риск (и такие расходы), чтобы вытащить этот мой магический поводок из хранилища храмовников? Что-то слабо верится. -Он нам не верит, Эгги, - сказала белобрысая Лив. -Дивная проницательность, - огрызнулся я. – Как-то сложно верить людям, привязавшим меня к мебели, знаете ли. Кунари проворчал что-то по-своему (судя по интонации – пару-другую проклятий). -Нельзя, - буркнул он. – Магу верить нельзя. И для пущей убедительности плюнул на пол. -Аташи, дружище, - мягко произнёс гном. – Ты ведь знаешь не хуже меня, что этот маг нам нужен. -Как отрадно слышать, - процедил я сквозь зубы и тут же осёкся – кунари отвесил мне подзатыльник. -Болтаешь много слишком, Bas Saarebas. -Мама твоя «Bas Saarebas», - оскорбился я. Лив хихикнула. -Итак, - гном прокашлялся. – У тебя есть выбор, парнишка. Взять свою стекляшку, уничтожить её, чтоб храмовники никогда не напали на твой след, и за эту маленькую услугу подсобить нам в одном дельце… -Я предчувствую «или», - заметил я, с опаской косясь на кунари. -Или, - гном опять разулыбался. – Мы оставим тебя здесь, на этом удобном стульчике, пока сюда не заявятся те самые храмовники. Я откинулся на спинку стула и принялся разглядывать потолок мерзкой халупы. Выбор был просто волшебный. -Как-то слышала, - жизнерадостно заметила Лив, прерывая молчание. – Что магам Крови храмовники сразу отрубают руки. Чтоб колдовать не могли. -Ни черта ты о магии не знаешь, - меланхолично отозвался я. – Что, в принципе, не удивительно для рядовой наёмницы. -В Пар-Воллене, - подал голос кунари. – Таким, как он, вырывают языки. Голова моя мне была ещё дорога, потому я не стал отвечать, что в Вольной Марке, в том же Киркволле, к примеру, таким, как он, дают по рогам. Я коротко глянул на самодовольного гнома и спросил: -Что нужно делать? -О, - восхитился Каллисен. – Вот это деловой подход, парень. Лив! Белобрысая оскалилась, вытащила из-за пояса охотничий нож и аккуратно разрезала верёвки. Я, морщась, стал растирать затёкшие запястья – и, к изумлению своему, увидел, как гном прячет обещанную филактерию в карман. -Сначала дело, парень, - добродушно сказал Каллисен. – Должен же у меня быть хоть какой-то рычаг давления на тебя, а? Как думаешь? -А вот его, по-твоему, не достаточно, гном? – я ткнул пальцем в здоровяка кунари. Каллисен захохотал. -Ничего, ничего, сработаетесь. Кунари смерил меня взглядом, не обещавшим решительно ничего хорошего, и сплюнул мне под ноги. -А теперь, парень, - Каллисен вдруг стал совершенно серьёзен. – Давай-ка начистоту. Что там с той эльфийской реликвией времён Арлатана?.. Я чертыхнулся. Этот гном был прямо-таки невероятно настырным.
2.
…Всё было чуждым, как во сне, Мне кажется с тех пор, Что жизнь моя приснилась мне И снится до сих пор.
И, значит, тёмная вина, Лежащая на мне, - Лишь тень, мелькнувшая на миг В счастливом детском сне.
И значит, скоро я проснусь И, выпив молока, По тропке вниз туда помчусь, Где плещется река...
Сергей Калугин, «Уходящее Солнце»
С тех пор, как меня, сопливого пятилетку, забрали в Башню Круга, мне и дюжине таких же маленьких неудачников ежедневно, ежечасно вдалбливали, что магия должна служить человеку, а не человек магии. Мы, мол, должны радоваться, что нам вообще дали возможность существовать. Мы должны ощутить глубину своего грехопадения и чуть ли не на карачках ползать, вымаливая прощение за то, что имели наглость родиться на свет с такими вот способностями. Мы были виноваты априори, виноваты просто потому, что жили, и на нашей вине зиждилась великая Андрастианская Церковь, так что возражений не быть не могло. Это было… тягостно. И скучно, надо сказать. Кое-кто, правда, принимал всё это бормотание всерьёз – но те долго не выдерживали, ломались. Скажем, на третьем году моего обучения одна девчонка шагнула с верхушки Башни – со спокойным, умиротворённым даже лицом. Плели, конечно, разное, но я сам видел: предсмертную её записку Первый Чародей сжёг. Лично. Башня никогда не была домом. Она была – тюрьмой, клеткой, чем угодно, только не домом. Ни для кого. Некоторые ребятишки плакали ночами напролёт и звали во сне матерей – этим приходилось тяжелее всех, думаю. Мне было проще: своей семьи я не помню и о родителях ровным счётом ничего не могу сказать. Может, померли или просто решили избавиться от лишнего рта. Или – что куда как вероятнее – вытолкали меня за дверь, как только магия стала проявлять себя. Спасибо хоть не сожгли где-нибудь посреди села, как оно у крестьян водится. В любом случае, это был бы совершенно лишний груз. Я не рвался домой из Башни – потому что дома у меня никогда не было. Но просидеть в четырёх стенах всю жизнь, потому что «магия должна служить», и бла-бла-бла, и бла-бла-бла? Ну уж нет. Впрочем, я был тих и прилежен, и выстаивал положенное время в Часовне, и возносил хвалы Пророчице Андрасте за то, что храмовники денно и нощно стерегут меня. Денно и нощно – это именно «денно и нощно», буквально: иногда среди ночи я просыпался от звука тяжёлых шагов между рядами кроватей и бряцанья доспехов. Каждые два часа после отбоя, каждые два часа до самого утра, когда нас поднимали и вели в Часовню – в очередной раз вымаливать прощение у скорбной мраморной статуи. Я хорошо учился, так что мне разрешали задерживаться в библиотеке – под бдительным надзором храмовников, разумеется. Периодически кто-нибудь проходил мимо и заглядывал мне через плечо, проверяя, дозволенными ли книгами я пользуюсь. И это чувство – будто кто-то постоянно вперяется мне в спину – оно осталось со мной до сих пор, где бы я ни был, что бы ни делал. -Этот какой-то слишком уж тихий, - как-то сказал при мне один храмовник другому. – Не понять, что там у него в голове творится... -Да прилежный просто, - отвечал тот второй. И прибавил уже для меня: - Ничего малыш, иди. Да пребудет с тобой милость Создателя. Впрочем, это замечание – скорее уж исключение. Остальные-то были твёрдо уверены, что в моей голове ничего хорошего быть не может и на милость этого самого Создателя мне рассчитывать нечего. Потому как я – хоть маленький, но маг. Ну, собственно, и всё. И когда я всё-таки умудрился сбежать… Нет, я и секунды не жалел, что Башня со всеми её обитателями осталась позади. И вернуться туда, после почти семи лет относительно нормальной жизни… Я поёжился. Белобрысая Лив, запекавшая в костре коренья, прищурилась на меня. -Ты чего это тихий такой, маг? – спросила. – Замышляешь, небось? -Угу, - равнодушно отозвался я. – А как же. Город остался позади, за рекой, заросшей камышом и осокой. Гном торопился, шагал вперёд, то и дело оглядываясь, и ворчал, что было бы куда лучше идти целую ночь, а потом остановиться на днёвку. Кунари бурчал по-своему, и в итоге рогатая громадина победила-таки: скоро сошли с имперского тракта, отыскали полянку и разбили вожделенный лагерь. Белобрысая охотница разводила огонь и вполголоса переругивалась с гномом и кунари одновременно, потом изловчилась сунуть мне в руки лёгкое деревянное ведёрко и отправить за водой. Почему я не надел это самое ведёрко ей на голову и не поджёг– вот вопрос. Ведь хотелось же. Позёвывая, я продрался сквозь заросли, спустился к неширокому ручейку с перекинутым расшатанным мостиком. Склон был глиняный, неудобный, и я поминутно оскальзывался, цепляясь за мокрые от росы ветки. В зарослях на том берегу выводила одну и ту же надрывную, тоскливую ноту ночная птица. Природа – штука довольно унылая, как по мне. Я зачерпнул воды и, поставив ведёрко на мостик, расстегнул ворот и механически проверил, на месте ли тот эльфийский амулет. Харви я не солгал: арлатанская безделушка и правда была у меня. Или, если уж быть совсем точным, то на прочном шёлковом шнурке на моей шее. Страховитый амулетик, если кто спросит моего мнения. Грубо вырезан из тусклого чёрного камня пузатый человечек с хищной улыбкой, глаза – два крошечных рубиновых осколка – чуть светятся в темноте. Никогда не понимал богатеев, готовых выложить за такой мусор кучу денег. Впрочем, намерения Каллисена тоже не особо понятны: зачем ему в ту самую гробницу, где я нашёл эту вот дрянь? Ну, это, положим, – не моё дело. Моё дело – провести эту тёмную компанию на место и получить свою филактерию. Остальное меня не касается. Человечек скалился на меня по-прежнему. Я щёлкнул его ногтем по лбу и спрятал амулет. Где-нибудь в Орлее за такую вещицу отвалят солидный куш, и весь Вал-Руайо будет в моём распоряжении. Люблю большие, шумные, занятые города. Люблю с тех пор, как шестнадцатилетним рванул из Башни и, как следует попетляв по Диким Землям, вышел-таки к Гварену. Помню как сейчас: над сонным городом плавал туман, лоскутьями повисая над сырыми мостовыми, над пирсами, цепляясь за острые носы лодок и мачты торговых кораблей. На востоке, за крышами домов, за зубчатой городской стеной багровело небо. Туман плыл над камнями, распадаясь на дрожащие блики в мутных окнах, а в порту уже галдели торговцы, пересчитывая тюки с товарами и переругиваясь. И то ощущение свободы, пьянящее не хуже доброго вина… Впервые за много лет я был свободен, ни от кого не зависел и никто не заглядывал мне через плечо и не стоял над душой. Ну, а мелочи вроде сидящего на хвосте отряда храмовников в таких случаях не учитываются, верно? От всего этого города пахло морем. По крайней мере, так обычно говорят о месиве из запаха рыбы, прогнивших досок и тухлых водорослей. Но кроме того… приморский Гварен остро и призывно пах свободой. И с тех самых пор я люблю города. А Вал-Руайо ничем не хуже любого другого города, так что… Ты не один. Я вздрогнул. Ветер налетел нежданно, и мне почти показалось, что кто-то доверительно и ласково, по-дружески зашептал мне на ухо. Резко засаднило правую ладонь, я потёр место пореза сквозь повязку – никогда ведь не был хорошим целителем, хорошо ещё, если до утра затянется. От лагеря тянуло дымом. Когда я вернулся, гном, болтая ногами, сидел на брёвнышке, листал истрёпанную тетрадь и, прикусив губу, вносил правки в записи. Кунари тоже примостился у огня и точил меч – и, судя по брошенному на меня взгляду, с радостью избавил бы этот мир от одного мага. Охотница укладывала в угли найденные коренья и, посмеиваясь, почему-то рассказывала о местных ядовитых растениях. Точнее, о тех несчастных, кого дёрнуло эти самые растения употребить в пищу. -…после этого он весь посинел, - весело прибавила Лив. – И неделю потом поносом страдал. А ты чего это тихий такой, маг? Замышляешь, небось? -Угу. А как же, - я поставил у огня ведро с водой. -Магу верить нельзя, - поучительно завёл кунари, протирая лезвие своего меча ветошью. -Повторение – мать учения, а, здоровяк? – усмехнулся я, присаживаясь рядом. Кунари оскалился, но промолчал. Чем хороши эти серокожие – они знают, когда лучше заткнуться. Редкое в наше время умение. -Кстати, маг, - белобрысая отряхнула выпачканные в золе руки. – Всё хотела спросить: где твой посох? У магов ведь должны быть посохи, а, Эгги? -Угу, - откликнулся гном, яростно чёркая что-то в своих записях. Вряд ли он даже слышал, что она сказала. Я растерянно потёр лоб. Мне-то казалось, что это очевидно. -Представь, - предложил я. – Ты – храмовник. И ищешь беглецов из Башни Магов. -Ну? -И кого ты в первую очередь будешь искать? Лив почесала в затылке. -Ну, это… магов? – неуверенно предположила она. – Кого ж ещё? -Никогда не думала вступить в Орден? – засмеялся я. – Ты туда прямо идеально впишешься. Белобрысая нехорошо нахмурилась – уловила издёвку. -Человек в мантии и с посохом подозрителен, - подал голос кунари. – Это ясно. -Именно, здоровяк, - согласно кивнул я. -Не пойму, - гнула своё белобрысая. – А как же колдунство? Без посоха-то? Глаза у неё были очень ясные – и очень пустые. Я вздохнул и стал на пальцах объяснять общую теорию магии. Действительно, для успешного проведения заклятия магу нужна точка сосредоточения. В данном случае магическую силу можно сравнить с природным электричеством, которое накапливается … -Природным чем-чем? -Электричеством. Молнию представляешь себе? Молнию она себе представляла. Как ни удивительно. Так вот, магу нужна некая точка, которая станет проводником его силы по эту сторону Завесы. В большинстве случаев – потому что это удобно – такой точкой выступает специально созданный магический посох. Однако история магии знает целый ряд случаев, когда посоху предпочитался меч. Скажем, среди магов Арлатана… -Это вроде как… древние эльфы? Это вроде как очень-очень древние эльфы. Так вот, у них существовали специально обученные маги-воины, успешно применявшие заклятия с точкой сосредоточения на мече. Или на кинжале, тут кому что ближе. И, опять же, не будем забывать, что любой маг в состоянии направить свою силу и без каких-либо приспособлений. -А если магу руки отрубить? – тут же полюбопытствовала Лив. Так дети интересуются, что будет, если мухе оторвать крылышки. Невинно и с искренним интересом. И никто никогда не задумывался, каково может быть мухе. -А зачем мелочиться? – нахмурился я. - Может, проще сразу голову? -Дело говоришь, - заметил кунари с самым довольным видом. -Да не, я в смысле – как колдовать-то без рук… - белобрысая вытащила из тлеющих углей один корешок, сковырнула золу, откусила – и поморщилась: не пропеклись ещё. -Всегда можно проверить, - заметил кунари многозначительно. -Не советую пробовать, здоровяк, - проворчал я. -Его руки нам ещё пригодятся, - громко сказал Каллисен, не поднимая голову от своих бумаг. – Так что… -Да я ж спросила просто! Кунари пробормотал что-то под нос. Гном отложил тетрадь. -На эти несколько дней, - заговорил он проникновенно. – Вы, ребятки, станете самыми-самыми лучшими друзьями. Это понятно? Потому что, если дело дойдёт до боя, мне нужны лучник, мечник и маг, а не кучка базарных баб. -«Базарных баб»? – возмутилась Лив. – Эгги, ты старый… -До какого ещё боя? – сердито переспросил я. – Мы так не договаривались, гном! Каллисен подкрутил усы и кашлянул в кулак. -Всегда бывают непредвиденные ситуации, парень, - произнёс он. – Особенно в таких делах, как это… -Ваши дела меня не касаются, - парировал я. – Ты говорил, нужно будет просто довести вас до места. Ни о каких «боях» речи не было. -Говоришь, как трус, - презрительно процедила белобрысая. Судя по гримаске отвращения, уважать меня она стала ещё меньше. Если такое, конечно, возможно в принципе. -Да, - легко согласился я. – Потому что – сюрприз! – я и есть трус, милая. Потому что это – вопрос выживания. Не знаю, как тебе, а мне жить нравится. -Спокойно, Бэйтс, - гном отечески улыбнулся. – Никто в этой команде не собирается лезть на рожон. Волноваться не о чем. Совершенно. Я вздохнул и покачал головой. Когда мне говорят «всё будет хорошо», «волноваться не о чем» и «да ладно, что из этого может выйти плохого», я как-то непроизвольно начинаю нервничать. -А теперь надо бы нам всем отдохнуть, - продолжал Каллисен. – Завтра у нас большой переход, к вечеру должны добраться до перевала. Охотница коротко кивнула и отошла в сторону, стала копаться в сумке. Гном, задумчиво теребя усы, уставился на меня. -Может, это вообще не моя филактерия, - озвучил я свои опасения. Каллисен только рассмеялся. -Не веришь на слово, парень? -Никому нельзя верить, - ответил я, улыбаясь. – А уж гномам – особенно. Собственно, это – первое правило для любого картёжника. -Ладно, - Каллисен махнул рукой и полез в карман. – Чтоб успокоить твоё маленькое сердечко… Он швырнул мне филактерию. Небольшой пузырёк оказался неожиданно увесистым. И – да, на нём действительно было моё имя. Да даже если б и не было – настроенный на себя талисман ни с чем не спутаешь. Эта милая вещица мгновенно реагирует на того, чья кровь внутри. Замечательное подспорье для рыцарей, посланных за каким-нибудь беглецом. -Если хочешь знать, - заговорил гном, посверкивая на меня глазами. – Эту хреновину я вытащил из кармана одного из тех храмовников, которым ты устроил такую шикарную демонстрацию тайных магических техник. -Магия Крови, - проронил кунари и укоризненно покачал головой. – Постыдно. -Чтоб ты знал, здоровяк, я не маг Крови, - огрызнулся я. – Никаких договоров с демонами никогда не заключал и… погоди-ка, гном. Когда это ты успел обчистить их карманы?.. Каллисен скроил невинную физиономию. Вышло жутко. -Возможно, - сказал гном. – Я просто проходил мимо, когда тот старый ривейнец получал у них золотишко за сведенья. Кстати, парень, ты недёшево стоишь. Мне это показалось интересным, особенно в свете того, что маг нам нужен был просто катастрофически. -Для чего именно? – я вскинул брови. – Для экскурсии по ближайшим развалинам? Так, может, я лучше карту нарисую? Гном моё замечание попросту игнорировал. -…а ты не просто маг. Ты приторговываешь эльфийскими артефактами и, вроде как, даже вполне успешно. В общем, я был покорён навеки. Можешь начинать гордиться собой. -Я не стану рисковать собственной шеей ради тебя, Каллисен, - холодно сказал я. -И опять это недоверие, - гном даже языком цокнул, подскочил ко мне и сгрёб одной рукой в охапку. Учитывая разницу в росте – фамильярно обнял за талию. -Ты только представь, парень, - в глазах у Каллисена разгорался маниакальный огонёк. – Что может быть в тех развалинах.. -Да представляю, - ответил я, тщетно пытаясь вывернуться из его хватки. – Чтоб ты знал, я там был, гном. -И как глубоко зашёл, интересно? – спросила Лив с недоверием. – Хоть за порог переступил? -Зашёл достаточно глубоко, - усмехнулся я. – Чтобы понять, что больше там делать нечего. -Хм, - сказал кунари. Я решительно отстранил нахального гнома. -Между прочим, - заговорил я. – За эти несколько месяцев я детально исследовал все эльфийские гробницы в окрестностях. Кое-где приходиться ползти чуть не по-пластунски, кое-где есть вероятность обвала, кое-где понаставлены ловушки. А кое-где шатаются неупокоенные мертвецы – да-да, Завеса здесь давным-давно прорвана, и разве только Создатель знает, что ещё могло вылезти с Той Стороны. -Ты… сражался с ходячими мертвяками? – Лив округлила глаза. -Завеса прорвана? – гном задумчиво почесал подбородок. -Маги, - ёмко выразился кунари и плюнул. Общий смысл сказанного от них явно ускользнул. -Слушайте, - тяжко вздохнул я. – Могу вас заверить: ничего интересного там не осталось. Если, конечно, вы не имперские специалисты по эльфийским барельефам эпохи Арлатана. -Слушай, ты, магическое недоразумение, - белобрысая грозно свела брови. – Такое чувство, что ты почему-то не хочешь, чтоб мы туда шли… -Просто даю вам дружеский совет, дурья башка, - возразил я. – Лезть туда или не лезть – уже ваше дело. Когда доберёмся до перевала, лично я двину в Орлей. -В Орлей?! -В Орлей. Ну знаешь, там, где сыры с плесенью и все говорят с забавным акцентом. Белобрысая поморщилась, как от зубной боли. -Эгги, - сказала гному. – Ты ведь знаешь. Что бы этот… этот маг ни говорил, я не могу отказаться… -Понимаю, - кивнул Каллисен, коротко глянул на меня и хлопнул в ладоши: - Ну, ладно, хватит разговоров на сегодня, ребятки. Давайте спать. Я только головой покачал. Потом завернулся в плащ и прилёг у огня, подложив под голову сумку. -Мы всё равно пойдём туда, - упрямо сказала Лив. Она устроилась с другой стороны от костра, прислонившись спиной к дереву. Рядом развалился гном – и уже даже начал уютно похрапывать. Явно притворялся. -Значит, вы умрёте, - проговорил я в ответ и зевнул. Кунари, оставшийся караулить, ухмыльнулся и ответил за свою спутницу: -Поглядим ещё. -Поглядим, - согласился я сонно, вглядываясь в языки пламени. Хворост сухо потрескивал, убаюкивая, вверх то и дело взлетали яркие искры. По земле плясали причудливые, искажённые тени. И одна из этих теней вдруг вышла из общего хоровода, подплыла ближе и наклонилась надо мной, нашёптывая. Тебе страшно? Пожалуй. Но это… это хорошо. Страх помогает правильно оценивать свои возможности, так ведь?.. Страх помогает выживать. А я хочу выжить. Тень ласково гладит меня по волосам. Всё будет хорошо. Будет ли? В голове гудят все колокола Вал-Руайо разом. Маленький пузатый идол криво улыбается, и его маленькие глазки горят самым настоящим огнём. Идол протягивает ко мне ручонки, и нет сил сдвинуться с места, нет сил подняться, даже просто пошевелиться. А идол вырастает, распухает, заслоняя собой такой крошечный, почти игрушечный город, заполняя собой всё вокруг. Идол шагает вперёд, ко мне, и улыбается всё шире и шире, а на меня наваливается всей тяжестью толща зеленоватой, пронизанной медовыми солнечными лучами воды. И нет сил пошевелиться, нет… Нет. Я – или не я всё-таки? – вытягиваю руку вперёд. Идол отшатывается, идол скомкан, точно бумажный, и на каменном его лице уже не улыбка, а оскал боли и ярости. Вода уходит, смывает и крошечную фигурку из чёрного камня, и игрушечный город. И есть только спокойствие и уверенность. Я – не один. -Эй. Я вздрогнул и открыл глаза. Кунари стоял надо мной и, судя по тому, как саднило рёбра, только что хорошенько меня пнул. -И тебе доброго утра, здоровяк, - сказал я и сел, потирая пострадавший бок. -Ты в курсе, что говоришь во сне, маг? -А что, разговариваю? – удивился я, потягиваясь и зевая. – И о чём, интересно? Кунари забавно наморщил нос. -Я не охотник до бессмыслиц, маг. -Да-да, - покивал я и поднялся на ноги. – Впрочем, уверен, что под этой грудой мускулов бьётся большое и доброе сердце. Ведь правда? Правда?.. -Нет, - сказал здоровяк после довольно продолжительной паузы. -Ну вот, - притворно вздохнул я. – А кунари всегда казались мне такими милыми ребятами. У кунари задёргалась щека. -Ты глуп, маг. И… -И? -Слишком много болтаешь. -Надо же кому-то уравновешивать суровых молчунов вроде тебя, - я засмеялся. Пока здоровяк ворчал себе под нос разные нелестные для меня вещи, я опять спустился к воде. Умылся, шумно отфыркиваясь, потом снял с правой руки повязку и внимательно изучил порез. Так и есть: заживает не ахти, несмотря на все мои старания. -Целительство – это, видимо, не твоё, Бэйтс, - когда-то давно говорил мне один из учителей в Башне. – Совсем, совсем не твоё… Знавал я парня, который мог заживить такую вот рану за считанные минуты, а потом ещё и метнуть молнией в парочку дураков при необходимости. А мне вот, кажется, придётся обходиться подручными средствами. Подорожник, что ли, поискать? Или эльфийский корень? Я огляделся, прикидывая, есть ли в окрестностях хоть какие-нибудь целебные растения. Как же я обожаю дикую природу – словами не передать. Бэйтс… А вот это было странно. Мне показалось… в смысле, я был почти уверен, что меня окликнули. Только вот за спиной у меня, на шатком мостике через ручей никого не было. Ветер шептал в камышах, по воде скользили яркие блики от восходящего солнца. -Ах, чтоб тебя, - прошипел я. Порез на ладони почему-то снова открылся и закровоточил, и пришлось торопливо заматывать руку заново и спешно накладывать чары исцеления. Руку довольно ощутимо обожгло, и я прикусил губу и тихонько зашипел. Бэйтс! Тени от деревьев дрогнули, зазмеились по траве ко мне, рассекая воздух. Говорливый ручей, пышные зелёные заросли – всё вдруг выцвело, посерело. Ветер мерзко взвизгнул и затих, и пришла тишина – такая, что слышно было, как гулко бьётся сердце. -Что за, - прошептал я, отшатываясь. – Что ещё за… На плечо мне легла уверенная рука. -Маг, - сказала белобрысая. – Нам идти пора. И… что это у тебя с лицом? Я перевёл дыхание. В мир вернулись и краски, и звуки, и тени лежали на своих местах – неподвижные, неживые. -…ничего, - хрипло ответил я. – Ничего. Я… в порядке. -Оно и видно, - процедила Лив. – Идём. Подальше от воды и лоснящихся хищных теней мне стало куда как полегче. По крайней мере, сердце перестало бешено колотиться. -Все маги такие чокнутые? – спросила белобрысая, пока мы поднимались по склону. – Или только ты? -Создатель, - поразился я. – Ты что, подкатываешь? Ответом был испепеляющий взгляд через плечо. -Это было «нет», надеюсь? – уточнил я на всякий случай. – Потому что мне страшно. Очень. Очень-очень. -Аташи прав, - громко заворчала белобрысая. – Ты тупой болтун… -Кунари очень любят быть правыми, а? – хмыкнул я, нагоняя её. – И к чему, спрашивается, такая спешка? Гробница от вас никуда не убежит. -Не твоё дело, - отрезала Лив. -Верно, - согласился я. – Дело ваше. Гном и кунари ждали нас у как следует замаскированного кострища. -Видно, не только я тут в бегах, - сказал я, поглядывая на зелёные квадраты дёрна, и повесил на плечо свою сумку. Каллисен улыбнулся. -Всегда бывают непредвиденные ситуации, парень, - заметил гном, подкручивая усы. – Но некоторых… можно избежать. Если, конечно, постараться. -Надо идти, - пробасил кунари, щурясь на низкое утреннее солнце. -И верно, - покивал Каллисен. – Чего растабарывать… Сударь маг? -Сударь гном? – отозвался я в тон. -Как там ваша филактерия? -У меня в кармане, спасибо за заботу. -Вот как? – гном присвистнул. – Тогда что вот это? Он помахал знакомым флакончиком. Я полез в карман куртки – и, само собой, ничего там не обнаружил. -Рычаг давления, помнишь, парень? Получишь её назад, когда дойдём на место. Гном выдал это – и пошёл вперёд, громко и фальшиво насвистывая под нос весёленькую мелодию. За ним дружно двинули белобрысая и кунари. Я стоял у прикрытого свежим дёрном кострища и бессильно сжимал кулаки. -Живее, парень, - по-хозяйски крикнул Каллисен. -Чёртовы гномы, - проворчал я, бегом припуская за кунари. Никому нельзя верить. А уж гномам… гномам - особенно.
Примечания (на всякий случай): Кунари - раса в мире Dragon Age, Тедасе. Рогатые серокожие гиганты. Наги - безобидные зверюшки, похожие на больших (с кошку размером) голых морских свинок. Филактерия - амулет, создаваемый в Круге Магов с использованием крови каждого нового ученика. Используется рыцарями-храмовниками для того, чтобы выследить беглого мага. Мор - нашествие подземных чудовищ, поражённых Скверной. Произошло приблизительно за семь лет от описываемых событий. Завеса - граница между реальностью и миром демонов (Тенью). Тевинтер, империя Тевинтер - государство на севере Тедаса, управляемое магами (так называемые магистры). Кроме всего прочего, там в ходу рабство.
Так-так-так, новый автор! рад приветствовать его в Венлане! Точнее, ее. Что можно сказать по статье. Мне в целом понравилось. Написано гладко, без видимых ляпов и несуразностей., хотя небольшие ошибочки все же есть, но это дело времени - научиться обходить стороной подобные ляпы. Хороший язык повествования. Довольно интересный взгляд автора на игру. Все-таки, любопытно, как люди воспринимают одно и то же.
А теперь про то, что не очень хорошо, но это сугубо мое мнение. Первое - это небольшая нехватка описаний. Предположим, читатель никогда не играл в эту игру, и не знает, о чем идет речь. Понятно, что у автора фанфика все стоит перед глазами. А у читателя - может и нет. Немного красочных, детализированных описаний не помешало бы. Во что одет тот же гном, что он вообще из себя представляет, как выглядят девушки, которых он там щипал, как изнутри выглядит таверна, комната, подземелье, где происходит его встреча с главным героем. Эти мелочи добавляют колорита, и я посоветовал бы автору не бояться их использовать, а иногда и злоупотреблять, рисуя красочную картинку.
Второе - непосредственно сам стиль написания. Гном-агент - немного как-то царапает взгляд. Агентура - это что-то такое католическое или шпионское, не очень подходящее к сказочному миру. Официантка - тоже совсем не то. Девушка, разносящая еду гномам - официантка? Что-то не то. Лучше дать им имена, что ли. Или уж назвать просто служанками. Куда лучше вместо "агент" смотрелось бы словосочетание "Орден Белой Церкви". Касательно церквей и их мира есть целые кучи интересных слов. Ассасины, паладины, храмовники (кстати! Это слово использовано! Понтифики, и еще море, море, море.)Пафосно, да. Но игры и миры игр такие - яркие и пафосные. Откровенно сказать, я их люблю за это. Хотелось и бы фанфики по ним читать такие же. Но, повторюсь, это лишь мое мнение.
