Падающий в бездну Дарт Акс размахивал руками - точнее, левой рукой, и тем что осталось от его правой руки, куцым коротким обрубком, - и Дарт Вейдер почувствовал, что огромная Сила стискивает его, вцепляется в плечи, и тащит вслед за Аксом, вниз, в бездну. Вейдер уперся ногами в землю, и под его сапогами тотчас вздыбилась, полопалась раздавленная засохшая корка, гармошкой собравшаяся и подкатившаяся к самому краю. Стараясь разорвать обвившие его путы чужой Силы, Вейдер сползал вниз, к краю, понимая, что видение его не обманывало, и путь вниз был уготован и для него.
Когда с другой стороны невидимая рука ухватила его поперек туловища и рванула прочь от края пропасти, ему показалось, что у него все ребра покрошены, и вдохнуть просто невозможно.
Леди ситх отбросила его одним рывком, вырвав из лап цепляющегося в отчаянной попытке спастись Дарта Акса, оборвав как паутину его темные щупальца, и, казалось, с яростью отвесив Аксу пинка на прощание. 
Задыхающийся Ведер покатился по земле, ощущая, как сдавливающая его грудь сила исчезла. Она ухватила его и бросила, как уголек, выхваченный из пламя и ожегший ей руки. Насчет поступка леди ситх он не заблуждался; она не столько спасала его, сколько с остервенением вырывала спасительную соломинку из рук поверженного Акса. Ее ненависть к упавшему в пропасть ситху, ее желание убить его были больше, чем боязнь Дарта Вейдера.

Дарт Вейдер тяжело оперся левой рукой об истоптанную, истерзанную серую землю, качающуюся буквально в метре от его лица. Духота делала свое дело - сознание уплывало от ситха, как бы он не цеплялся за него. Схватка с Дартом Аксом вымотала его, выжала насухо, и он чувствовал, как поредел поток Силы, проходящий через его тело.
А ведь был еще второй ситх.
Точнее, леди-ситх, которая возродилась, словно Феникс из пепла, из этой мертвой серой земли, ослепляя вспышкой своей неимоверной, космической Силы, и выбрала его, Вейдера, сторону, в этой драке.
Но это было до того, как Вейдер отправил полетать Дарта Акса; теперь же, оставшись один на один, она вполне может напасть на него. Ведь изначально она действовала заодно с Дартом Аксом, и, скорее всего, стала союзницей Вейдера потому, что стала для Акса опасна, и он попытался ее убить.
Рывком содрав иссеченный, искромсанный плащ с плеч, Вейдер отшвырнул его в бездну и одним четким движением встал на ноги, словно усталость и удушье не тянули его в зыбкое темное забытье. 
С усилием разжал он металлические пальцы, приваренные к сайберу, и бесполезный кусок металла упал ему под ноги. Шансов против леди ситх у него практически не было; он едва ли не жмурился, рассматривая бушующую Силу напротив себя, но на поле боя лежал Люк, и ситх леди была не таким опытным бойцом, как он, а значит, отступать было нельзя.
Нужно было попытаться.
- Я преклоняюсь перед твой храбростью и силой, Лорд Вейдер, - спокойно и тихо произнесла темнота, поблескивая желтыми глазами.Тонкая рука протянулась вперед, и сайбер Императора, призванный из пропасти, послушно скакнул в ладонь женщины, и алый луч, гудя, разрезал мрак, осветив ее маленькую фигурку.
Дарт Вейдер, шагнувший было вперед по хрустящей, изломанной корке, сковывающей землю, мгновенно встал, не смея двинуться вперед: под ногами женщины, как-то странно согнувшейся на один бок, лежал его сын, опущенный луч сайбера практически утыкался в землю рядом с рукой юноши.
- Кто ты или что ты? - прохрипел Вейдер. Его легкие были полны колючей пыли, в горле першило от горького привкуса породы и солоноватого вкуса крови. 
- Я такая же, как ты. Разве не видно?
- Что ты хочешь?
- Жить. Я хочу жить. Я не хочу драться с тобой, Темный Лорд.
- Зачем ты сделала это? - Вейдер не уточнил, что именно, но ситх леди поняла с полуслова, о чем идет речь. О Еве. 
Упоминание о ней, да и о страстной сцене в его каюте вызвало еще бурный всплеск Силы, теперь вся ее мощь сияла, как раскаленная в горниле струна. Добела, раня незащищенное зрение. Вейдер почувствовал жгущее ощущение на губах, словно эта женщина вновь целовала его, прикусывая острыми зубками его губы, пробуя их на вкус влажным нежным язычком, и странное, почти ненормально влечение к незнакомке вновь родилось в его сердце.
- Он заставил меня. Он был сильнее меня, он мог убить меня, - ответила она быстро и ровно, никак не выдавая свои эмоции, хотя, казалось, её сейчас разорвет изнутри от еле сдерживаемой ярости.
- Ты понимаешь, что ты сделала? И что я сделаю с тобой? - произнес Вейдер, и ощутил, как от гнева Сила шумным потоком потекла в его тело, наполняя его новой жизнью, да так, что на миг ему показалось, что кончики его обожженных металлических пальцев живы, и ноют от впившихся в них капель металла. Он с силой сжал кулаки, чтобы избавиться от этого омерзительного чувства, и воздух вокруг него завибрировал, запел.
- Я сделала тебе большое одолжение, - огрызнулась женщина, оскалившись, как волк. В ее желтых глазах разгорелось презрение, и она с хохотом помотала головой. - Разве ты сам не видишь? Твоя Ева просто глупа; она связалась с ситхом и ожидала, что всю жизнь он будет принадлежать только ей одной, как какая-то вещь. И взамен такого роскошного подарка судьбы она ничего отдавать не хотела; а отдавать придется! Всегда и за все приходится платить. Приходится делать выбор; и этот выбор всегда меняет тебя. Ты думаешь, я хотела отпивать из вечного потока Силы? Никогда! Я всего лишь хотела жить! И я сделала это, чтобы победить и выбраться!
- Я принадлежу только Еве.
- Ложь! - рявкнула женщина, яростно сверкая глазами. Она все больше и больше походила на огрызающуюся оскалившуюся волчицу, отстаивающую свою добычу у более крупного соперника. - Больше чем Еве, ты принадлежишь Силе. Сила делает тебя ситхом. Сила велит тебе желать власти; Сила ведет тебя. Сила изменила тебя, оставив без рук и ног, и все же ты служишь ей. Ради Евы ты снял свою броню и шлем. Расскажи мне, как изменилась твоя Ева, и чем она пожертвовала ради тебя?
Дарт Вейдер промолчал.
- За что ты хотела убить его? - сказал он, наконец, кивнув в сторону парящей пропасти.
Глаза напротив блеснули тожеством, женщина, в улыбке показав острые зубы, гордо вздернула голову:
- Я отомстила ему, - прошипела она, и от ненависти ее глаза разгорелись, словно танцующие языки пламени отразились в ее зрачках. - Он принуждал меня делать разные вещи... которых я делать не хотела. Прости, Лорд Ситхов, ты стал орудием мести.
Вейдер чуть коснулся ее разума, и его сознание едва не унеслось в кипящей мешанине из жестоких и уродливых образов, среди которых он увидел и извращенное насилие, и все те недобрые и ужасные вещи, что хотела женщина проделать со своим насильником. Кровь и секс смешались воедино в ее голове, и Вейдер почувствовал добрую толику безумия, которое овладевало ее взбесившимся разумом. Да, она будет получать удовольствие, убивая, хладнокровно орудуя скальпелем под рев ее извивающейся от боли жертвы... Никаких сожалений о произошедшем, никаких терзаний и душевных мук. Насильник издевался над нею - она отомстила. Удар за удар, смерть за смерть. Правильная ситхская реакция, слишком правильная. Безупречный ситх.
- Но как он сумел, - безотчетно произнес Вейдер, поражаясь все больше и больше разгорающейся Силе. 
- А ты не понимаешь? - вкрадчиво произнесла женщина, чуть хохотнув. - Еще пять минут назад я была просто человеком. 
Вейдер практически слышал, как мертвая корка льда, такая же толстая и сухая, как земля под подошвами его сапог, щелкая и потрескивая, словно панцирь одевает душу женщины, спокойно стоящей напротив него, и яростная огненная Сила, притаившаяся под этой мутноватой холодной коркой, насухо вылизывает все эмоции, чувства, желания, заменяя все милые черточки ее характера пламенным желанием свободы.
Сила меняла женщину практически на глазах, все полнее наливая ее тело, все прочнее утверждая свою власть над ее душой. Взгляд исподлобья становился все более бездушным, безжалостным, рот искривлялся в циничной усмешке, лицо, некогда красивое, исказилось до безобразия, плечи напряглись, готовясь к обороне, и как капля на раскаленном металле, испарялась всякая жалость к юноше, лежащему у ее ног. Казалось, что даже немощь тела теперь занимает ее меньше, чем желание вырваться, уйти.
- Ты зря снял доспехи, Лорд Вейдер, - с недоброй усмешкой произнесла она, все больше отступая в темноту, погружаясь в нее, словно в черную тягучую смолу. - Теперь ты не Энакин Скайуокер, но и не Дарт Вейдер больше. Может, потому с тобой происходят все эти вещи? - один глаз Вейдера нервно дернулся, сощурившись, и он сделал шаг вперед.
- Стой там, где стоишь, - произнесла женщина уже более решительно и твердо. - Не то я убью твоего сына. Я хочу уйти, и я уйду отсюда.
- Уходи, - ответил Вейдер бесстрастно, наблюдая, как женщина отступает прочь от Люка. Только бы демоны в ее душе не взяли верх! Только б ее неутоленная жажда мести не нашептала ей, как бывает сладка чужая смерть...
- Позволь дать тебе совет, - продолжила меж тем женщина, отступая. - Надень свои доспехи вновь, и все станет на свои места. Я знаю, это странно, но все же я вижу... вижу, что и тебе придется выбирать. Как и твой Еве. Ты должен выбрать - кто ты такой. 
- Как твое имя? - спросил почему-то Дарт Вейдер, глядя, как женщина медленно взбирается по крутой дорожке наверх, пятясь прочь от поля боя.
Женщина на миг задумалась. 
Может, он сам не понял, но своим вопросом он заставил первой выбирать именно ее, и она не смогла назвать ему своего настоящего имени - Ирис.
Та Ирис умерла, исчезла; Сила пожрала ее без остатка и властно велела позабыть о том, что когда-то существовала такая женщина.
Вместо этого перед взором ситх леди, простирающимся далеко вперед в пространстве и времени, вновь рисовался свободный звездный путь, и бой, расцвечивающий Космос яркими вспышками горящего кислорода, и взгляд ситха, который до боли стискивал ее руку, глядя на разворачивающуюся перед ними баталию.
- София Калас, - ответила она безразлично.
- Дарт София, - поправил Дарт Вейдер. В том, что это странное существо, только что попробовавшее Силы, оправдает этот титул, он ничуть не сомневался.

...Пряный вкус на губах, его не оттереть ладонью вместе с крошками породы и каменной пыли. Вкус поцелуев, приводящих в исступление, рождающих в душе что-то первобытное, дикое, горячее. Это маленькое горячее тело извивалось бы в его руках, под ним, и он усмирял бы эту яростную упрямую волчицу, сражаясь с ней и побеждая...
Он не знал, почему дал уйти этой женщине, и даже не попытался сомкнуть невидимые пальцы Силы на ее горле...
*********
Боль алыми и черными сияющими пятнами исполосовала мозг, и Вайенс, вдыхая кислород из опущенной на его лицо маски, пробовал издать хоть звук, хотя бы застонать, чтобы хоть немного облегчить ее, но не мог, и вновь проваливался в ядовитую темноту, расплавляющую его тело в кислоте, омывающей каждую клетку, выжигающей каждый нерв.
Он помнил, как упал. 
Схватившись за Вейдера, он хотел утащить ситха с собою. Ярость затопила блистающими осколками его разум, раскромсав на мелкие кусочки все мысли, все сколько-нибудь похожие на разумный план действий решения, и осталось только одно - чувство ненависти к более удачливому сопернику.
Сила на миг вернулась, подхлестнутая этой яростью, и Вейдер не смог, ни за что не смог освободиться от его, Ваенса, хватки, от удушающего его плаща, если бы не Ирис.
Проклята сука!
Падая вниз, Вайенс орал проклятья только ей, когда она, вырвав у него из рук то последнее, за что он цеплялся, со всей дури долбанул его Силой, словно молотом. Этот страшный удар, переломивший ему позвоночник, расплющил его по стене шахты, впечатал в рыхлую породу, откуда тело Вайенса уже съехало вниз. 
Именно этот и спасло ему жизнь.
Когда алые и черные пятна исчезали, появлялся слепящий свет, и комариные укусы игл, сшивающих ему кожу, пронзали его плечо и руку, то немногое, что от нее осталось. Срез горел огнем, и Вайенс, наконец, нашел в себе силы поднять ее, чтобы отстранить от мучающего его предмета, убрать от раскаленного утюга, но перед глазами появилось неясное темное продолговатое пятно, над лицом словно зависла птица, неторопливо помахивающая крыльями, и чей-то истеричный голос кричал:
- Он пришел в себя! Наркоз!
Сладкая струя вливалась в его вены, отнимая силы,убаюкивая, но боль не отступала. Она наваливалась на грудь, заглядывала в глаза и мучительно сжимала руку, мяла пальцы, судорогой сводила запястье и предплечье, словно рука все еще сдерживает тяжелые удары озверевшего Дарта Вейдера, словно Сила все еще выламывает ее из сустава.
Словно рука все еще на месте, все еще жива.
Он начал стонать, пытаясь уползти от рвущих его тело игл и ножей, но не смог. Ноги его не слушались, и половина тела мертвым грузом висела на единственной послушной руке, тянущей разбитое тело вверх, прочь из этого бездонного колодца боли.
- Держите его!
Боль нарастает. Теперь она стекла вниз, на спину, и Вайенс уже ревет, кричит в голос, и его правая рука все крушит, а левая судорожно нащупывает на дребезжащем столике какой-нибудь острый предмет, чтобы вогнать его, вбить в мозг мучителям, но ее ловят, и широкий ремень обхватывает запястье.
- Наркоз!
- Какое сильное сердце...
Да, его сердце сильное. Оно бьется даже тогда, когда в его позвоночник вгоняют раскаленные штыри, когда его мышцы стягивают железными струнами, режущими мясо как лезвие отточенной бритвы.
Оно работает даже когда визжащая пила, бешено вращаясь, вгрызается в его череп, и он не слышит собственного крика из-за ее жуткого воя у себя над ухом.
- Просыпайся, мальчик мой, просыпайся. Все кончилось. Знал бы ты, сколько мне стоило попасть на твой проклятый Риггель и вывезти тебя оттуда! Ты устроил там настоящую крепость, поздравляю.
Черная, самая едкая и страшная боль, отступала, таяла, и Вайенс, словно попавший в шторм корабль, из бурного моря вынырнувший на спокойную воду, вдруг ощутил, что бороться больше не с чем.
Он с трудом разлепил веки и облизнул пересохшие разбитые губы. Острозубая боль, уписывающая за обе щеки его тело, теперь отступала, отходила, стекала прочь, как талая вода, и теперь остро жгло лишь обрубок руки, разрезанный череп и позвоночник. Он раскаленной струной впивался в голову, и Вайенсу было страшно повернуться. 
Очень осторожно он попытался сесть, цепляясь пальцами за край стола, и это ему удалось. 
- Подумаешь, какая малость - рука! - произнес Палпатин (голос принадлежал именно ему). - Я дал тебе новую. Теперь ты даже можешь посостязаться с Дартом Вейдером в силе, побороться с ним на руках, если захочешь, хе-хе! И ноги теперь тебя будут слушаться. Не бойся, все сделано на совесть.
Вайенс поднял к лицу руки и с ужасом увидел, что его правая рука теперь походит просто на металлический скелет. Обрубок руки, плечо - все потонуло в металле, в непонятных и чуждых ему приспособлениях, устройствах, обеспечивающих механической конечности подвижность. Заведя руку за спину, Вайенс нащупал металлический гибкий позвоночник, составленный из отдельных сегментов, подвижно сочлененных между собой. Этот хищный червь, повторяя каждый изгиб тела Вайенса, спускался от самого основания черепа до поясницы и впивался в нервные узлы острыми усиками.
Но самое странное приспособление было на голове Вайенса. Чать черепной коробки была выпилена, убрана и заменена металлической пластиной, обнимающей голову Вайенса сзади наперед, защищающей теперь его затылок, темя и щеки, плотно прилегая к скулам.
- Ты же не хотел бы остаться немощным паралитиком, не так ли? - сухо произнес Палпатин, наблюдая за ужасом, с которым Вайенс рассматривал себя в поднесенное ему зеркало. - Эти двое здорово отделали тебя. Вейдер все делает на совесть... Кстати, зачем ты полез с ним в драку?
- Я должен был убить женщину, - облизнув сухие губы, произнес Вайенс, проводя металлической рукой по сковывающей его лицо пластине. 
- Так! - произнес Палпатин, сверля взглядом ученика. - Но ты не смог?
Вайенс зло ударил металлическим кулаком по столу, на котором сидел. 
- Не смог, - повторил о с горечью. - Надеюсь, Вейдер прикончил эту суку.
- Нет, - ответил Палпатин, внимательно наблюдая за учеником.
От неожиданного ответа у Вайенса , казалось, остановилось сердце - то самое, что заставляло его жить все эти долгие часы, наполненные болью.
- Нет?! - почти прокричал он.
- Нет.
- Но я этого так не оставлю! Мерзкая шлюха, я убью ее!
- Не думаю, что у тебя получится, - невозмутимо продолжал Палпатин, притворяясь, что очень заинтересован разглядыванием шитья на собственной мантии. - Прошло уже много времени, очень много, а она все еще в Силе. У нее получилось. То, что не вышло у тебя, у нее получилось. 
- Что?!
- Ее Сила уменьшилась, но не пропала совсем. Ей больше не нужны вливания.
Вайенсу показалось, что слова Палпатина ранят его сильнее, чем перенесенные мучительные операции, и глаза его моментально наполнились слезами.
Досада, зависть, злоба, наколенные страдания, воспоминания о мучительных унизительных процедурах выплескивались теперь из него, и он сам не понимал, дышит ли он так, хватая кусками воздух, или рыдает.
Палпатин молча наблюдал это с самым отсутствующим видом. В его ледяных глазах не отражалось ничего, и тонкие губы были плотно сомкнуты, так крепко, что казалось, будто никакая сила на свете не сможет заставить их разомкнуться и произнести хоть звук.
Эта истерика, такая бурная, такая горькая, как и весь внешний вид его ученика, наполовину исчезнувшего под слоем железа, жестоко потрепанного, переломанного в схватке с Дартом Вейдером и Дарт Софией, казалась ему достаточным наказанием за ложь и укрывательство разработок Ирис.
Но было и еще кое-что.
Несмотря на травмы, несмотря на то, что он был искалечен и изуродован бесповоротно, Вайенс не боялся Вейдера.
В его потонувших в слезах глазах было все - ненависть, ярость, отчаяние, исступление, но страха не было.
Едва вылечившись, едва снова встав на ноги, Вайенс вновь готов был идти и атаковать Дарта Вейдера - как, кстати, и Дарт Софию, - и, наверное, и смерть показалась бы ему несущественным препятствием.
В самом Палпатине этого не было.
Страх, пережитый однажды, навсегда послился в его душе, и Император ничем не мог его выжечь, вытравить. Оставалось одно - натравливать Дарта Акса на Вейдера постоянно, раз за разом, пока, наконец, один из них не успокоится навеки.
- Успокойся, - холодно велел Император, вдоволь насладившись причиненной ученику болью. - Ты посмел обмануть меня, и дорого заплатил за это. Теперь ты будешь слушать только меня, ясно?! Я стану учить тебя, и в следующем своем поединке ты не уступишь Великому Ситху!