Лик Ужаса в бесстрастности эфира – Вне времени, вне памяти, вне мер! Ты кладбище немыслимых Химер, Ты иверень разбитого Потира. М. Волошин, из венка сонетов «Lunaria»
Сколько уж мы летаем, а с комиссаром Джо каждый раз – одна и та же история. И комиссар знает прекрасно, что у нас контрабандный акаррский шёлк, или селиронские специи, или ещё что запрещённое на борту, и мы – я да Гиз – знаем не хуже, что она в курсе наших перевозок. И всё равно: -Борт А550L, личный номер 19189sj014, зайдите на посадку. -Комиссар, - говорит Гиз в наушник и мне подмигивает. – Срочная миссия, может, в следующий раз? -Борт А550L, личный номер 19189sj014, - душевно отвечает комиссар. – Без этих ваших шуточек попрошу! Ну, тут мы – без шуточек – идём на посадку на станцию квадранта S-407. Местечко здесь бойкое, несколько тысяч одних служащих, сколько-то военных-контрактников для патрулей и целая куча торговцев. В этом квадранте хватает жилых звёздных систем, так что товарооборот большой. А где деньги и неповоротливые, в несколько секций грузовики – там, конечно, и пираты. Мило тут, в общем. Стыкуемся мы, выходим в ангар – а там, конечно, и сама комиссар. Обычно с ручным сканером или типа того. Так вроде бы внушительнее выглядит, наверное. -Здорово, контрабандисты, - говорит комиссар едко. – Ну, что сегодня? Я на это всегда стараюсь как можно добродушнее улыбаться – так, как Гиз. Беда в том, что землянская улыбка у меня не выходит: у нас, сириан, к трёмстам годам вырастает до пятидесяти двух клыков (плюс-минус два), так что выражать дружелюбие таким образом немного проблематично. По крайней мере, большинству землян невдомёк, что это – дружелюбие. Правда, комиссара вечно бесит, когда я называю её землянкой. Она, видите ли, выросла на океаферме на одной из лун их Юпитера, а на Земле была только раз, и то – на школьной экскурсии. Ну, как по мне, между землянином-Гизом и уроженкой юпитерианской луны вообще никакой разницы. Если честно, мне первое время все земляне казались на одно лицо. Так вот, обычно комиссар спрашивает, что ж это такое мы сегодня везём. А мы с Гизом делаем большие глаза, машем руками и всячески стараемся убедить её, что контрабандой вообще никогда не занимались. Больше всего это похоже на ритуальный танец кха-но-йоо на моей родине: да, когда-то давно во всём этом был смысл, когда-то от этого, возможно, даже была польза, но теперь это – исключительно развлечение для участников. Гиз не особо любит говорить о своём прошлом, но как-то удалось из него вытянуть, что он с братом комиссара когда-то учился в землянской Академии космолётчиков. А брат комиссара, как я понял, – один из тех землян, кому в паре-тройке систем памятники установлены. «Покорителям Иркаллы » - так, кажется, называются. На каждом постаменте старомодная пузатая ракета и тусклая серебряная звёздочка. Стоило покорять эту их Иркаллу, называется… После обычного препирательства в ангаре (контрабанда? да какая контрабанда, вы о чём?) мы втроём идём в местный бар. Бар – довольно громкое название. На деле это чахлое заведение с унылым шестируким чаплаком за стойкой. Чаплакам природа подарила удивительный набор конечностей, но все они – в большинстве случаев – растут явно не из того места. Более неловких и нерасторопных существ Галактика не видывала. -Прощенья просим, - заранее извиняется чаплак и ставит передо мной запотевший бокал с дымящимся гаккер-ткла. Я вовремя успеваю подхватить свой напиток, и чаплак облегчённо вздыхает: это его третья попытка. Две предыдущие он, с видимым отвращением взяв швабру, идёт убирать. Хорошо хоть, станции в этом квадранте мультикультурные, так что просьба приготовить что-нибудь из сирианской кухни не вызывает суеверного ужаса у персонала общепита. Комиссар и Гиз почти и не говорят. Просто сидят себе рядом и молчат. Если б я не знал, насколько земляне ограничены в ментальном плане, решил бы, что они общаются телепатически. Но чего нет, того нет. Гиз глядит на блики от ламп в своём стакане, комиссар, пригорюнившись, изучает бойкую голографическую рекламу. -В память о героях Покорения Иркаллы! – говорит землянский диктор, улыбаясь. Из-за низкого качества голограммы всё изображение прочерчивают тонкие тёмные полосы. – Их имена мы помним всегда! В честь годовщины Покорения! Закажите инфоблок о своём родственнике, погибшем на Покорении!.. Я ёрзаю на стуле. Я вообще мало что знаю о землянской истории. В конце концов, я пилот межзвёздных перелётов В-класса, а не ксеноисторик какой-нибудь. Знаю, конечно, что было у них на Земле много всяких там войн, ещё до того, как они в космос вышли даже. Но Покорение – это другое. Что-то насчёт чёрной дыры, вроде бы. -Гиз, - говорю я. – Иркалла – это ведь чёрная дыра, а? -Ага, - Гиз кивает и отпивает из стакана. – Чёрная-пречёрная, Клёник. Вечно он со мной, как с маленьким. А я, между прочим, даже и по землянским меркам, постарше буду. Комиссар посмеивается. -Ты похож на меховую игрушку, когда злишься, Иккоро. -Вот уж чьего мнения не спрашивал! – ворчу я под нос. Комиссар протягивает руку и набирает что-то на пульте голограммера. Улыбчивый диктор запинается и пропадает. Вместо него появляется расплывчатый сизый силуэт – программа-проводник. -Добрый день, - скрипит программа. – Версия «Делюкс1.1» будет вашим проводником в мире фактов. Ваш запрос «Иркалла». Прошу уточнить. -Иркалла, - говорит комиссар и подмигивает мне. – Чёрная дыра. Проводник мигает. -Запрос подтверждён, - сообщает программа. – Запись: «Иркалла, она же GRS 1124-683 (X-ray Nova Muscae 1991, GU Mus) до превращения. Звезда, ставшая чёрной дырой за удивительно короткий отрезок времени (около 20 стандартных земных лет). Для изучения этого объекта и выяснения уровня его опасности Конгресс направил к Иркалле лучших учёных. После нескольких лет изучения были получены феноменальные данные: чёрная дыра подавала радиосигналы. Был сформирован отряд из двадцати двух кораблей, позднее названный «Покорителями Иркаллы», для исследования объекта изнутри. Связь с пилотами потеряна на третий день. Выживших нет. Радиосигнал прекратился. Покорение Иркаллы – один из самых трагических эпизодов в освоении человечеством глубокого космоса…» -То есть, - булькаю я. – Вы её так и не покорили? Комиссар морщится. -Ты, Иккоро, мыслишь мелко… -Я мыслю логично, - обиженно исправляю я Джо, отставляя пустой бокал. – Если те, ваши первые, так и не вернулись, значит, не покорили. Чепуха все эти мемориалы. Джо возводит глаза к потолку. Гиз хмыкает. -А по-твоему, Клёник, - говорит этот землянский увалень. – Они должны были каждый по кусочку чёрной дыры в карман положить? И домой привезти? Я пожимаю плечами. -Наверное. Или передать данные. Если был радиосигнал. Что за радиосигнал, кстати? Координаты, что ли? Гиз качает головой. -Клёник, - мягко замечает он. – Покорение Иркаллы – это идея. Мечта. От мечты сложновато урвать кусочек, как думаешь? Эти мне их землянские штучки. Мечта у них, понимаешь ли – забросить целую флотилию в чёрную дыру и посмотреть, что будет. Да любой сирианин, даже не сменивший ещё по молодости меха, скажет: бред, бред полнейший. Стройте потом мемориалы и говорите о великой мечте, которая вела вас до Предела и дальше. И заказывайте… как это называется? Инфоблок о погибшем родственнике? Вот-вот. Много же придётся заказывать таких инфоблоков. -Инопланетянам не понять, - улыбается Джо. – Верно, Гиз? -Да уж, - фыркаю я. – По крайней мере, тем инопланетянам, которые не чокнутые. Гиз молчит и еле заметно усмехается. И смотрит куда-то вбок, в иллюминатор. -И с чего вы вообще взяли, - ворчу я. – Что в чёрную дыру можно вот так запросто влезть? Право-слово, земляне в Космосе – что зверь акх-трнуу с гравипушкой… Ну, тут эти чокнутые, конечно, смеются. Смешно им. -Пожалуй, нам пора, - не очень уверенно говорит Гиз, лениво потягиваясь. -Вот именно, - киваю я. – У нас ещё заказ на… э… Ещё один заказ. И никакой контрабанды. -Иккоро, - вздыхает комиссар. – Ты прямо-таки мастер конспирации. Я хмурюсь. Я-то мастер конспирации, но в этих её словах явственно сквозит какая-то неуместная ирония. Гиз помогает мне слезть с высоковатого барного стула, кивает комиссару и идёт к выходу. Я тороплюсь за ним – но Джо удерживает меня за рукав. -Иккоро, - тихо говорит она. – Послушай-ка… Она хмурится, будто слова даются ей с трудом. -Спроси у него. -О чём это, комиссар? -Спроси у него… про Покорение, - Джо выпаливает это и тут же отпускает меня. Я оборачиваюсь на Гиза, который покупает в автомате энергетический батончик. Вот вечно он лопает всякую дрянь, тянет в рот гадости – как младенец прямо. Вряд ли эта дубина землянская сможет мне сообщить что-то новое – после консультации от программы-проводника. Да не очень-то и хотелось, честно говоря. -Спроси, - повторяет комиссар с нажимом. За её спиной снова расцветает пёстрая, навязчивая голореклама. -В память о героях Покорения Иркаллы! – восклицает землянский диктор, улыбаясь. – Их имена мы помним всегда! Закажите инфоблок о своём родственнике, погибшем на Покорении! Всего сто двадцать кредитов, и…
До самого корабля мы идём молча. Гиз благодушно посматривает по сторонам и что-то насвистывает. А я думаю про ту чёрную дыру. Всё никак не могу перестать думать. В самом деле, лет двести назад доказали, что чёрные дыры – никакие не проходы в другое измерение. В смысле, может, и проходы, но вернуться оттуда невозможно. Наши учёные проверяли – на зондах, конечно, мы ведь не тупые земляне, чтобы кидать туда свои корабли без подготовки. А эти землянские дурни? Что они наделали? Или были так рады, что отыскали совсем близко от своей родной системы чёрную дыру, что не подумали о последствиях? Хотя – что это я. Когда это земляне отличались рассудительностью и трезвостью суждений? -Гиз, - окликаю я негромко, когда мы усаживаемся на места. -Что, малыш? Я морщусь. Вечно он зовёт меня малышом. -А ты… - я невольно запинаюсь. Гиз мурлычет под нос свою песенку и бодро щёлкает кнопками на панели управления. -Ну? Что такое, Клёник? -Ты что-то такое знаешь про эту Иркаллу? – спрашиваю я, непринуждённо обмахиваясь старым номером «Звёздного пилота». Гиз косится на меня и нахально ухмыляется. Он всегда так ухмыляется, когда не собирается отвечать на прямой вопрос. -Стартуем через три, - начинает он отсчёт. Я откидываюсь в кресле и пристёгиваю ремни безопасности. – Две… Одну… Двигатель ревёт, корабль, дрожа, немного кренится набок – и вдруг срывается с места. Меня, как обычно, вдавливает в кресло – несильно, будто какой-то огромный, но дружелюбный, ласковый зверь положил мне на плечо тяжёлую мягкую лапу. -Погоди-ка, - я сверяюсь с показаниями приборов. – Мы слишком рано сбросили скорость, Гиз. Тут же ничего нет!.. Вот же проложил маршрутик, ничего не скажешь! А кое-где кое-кто ждёт не дождётся свой особо ценный груз из запрещённых селиронских специй. -Неправда, - перечит Гиз, включая автопилот. – Кое-что есть. Погляди. Он поднимает защитные экраны. Я ахаю и невольно приподнимаюсь с места – насколько, конечно, позволяют ремни безопасности. -Это… - слова почему-то застревают у меня в горле. – Это… она? Гиз кивает. -Она. Иркалла. …как гигантский зрачок, подвешенный в пустоте, окружённая сиянием, жадно тянущая к себе всё вокруг… Если б я не знал, что на таком расстоянии мы в безопасности, я бы запаниковал. Что там наш кораблик по сравнению с Ней? Да даже новейшие крейсеры сирианского флота показались бы рядом детскими игрушками. Она вберёт в себя всё, до чего сможет дотянуться, да и сейчас она тянется… тянется прямо сюда, ко мне. Она – глаз бездны, пристально следящей за каждым нашим движением, за каждой мыслью даже, это… -Тише, тише, - успокоительно говорит Гиз и опускает экраны. Я тяжело дышу, и пот катится по мне градом. И вот туда, вот в Неё – они решили лететь? Сами полезли? Направили корабли, ровным строем вошли в густую черноту, чтобы просто бесславно сгинуть? Нет, земляне – чокнутые. И никто меня не переубедит. Никогда. -Гиз, - шепчу я. – Ты это видел? -Видел, - кивает эта дубина с таким лицом, будто я его о последнем выпуске какого-нибудь сериала спрашиваю. -Это же… -Я сделаю тебе чаю, - добродушно говорит Гиз, хлопает меня по плечу и топает в кухонный отсек. Я нахожу силы подняться на ноги и, пошатываясь, пойти за ним. Оставаться одному – вернее, наедине с Ней, затаившейся за защитными экранами, – выше моих сил. Гиз брякает чашками, у его локтя уютно гудит чайник. Я заползаю на табурет и корчусь в уголке, стараясь не думать о жутком чёрном провале. -И как можно было лететь туда, – бормочу я вслух, качая головой. – Как можно было… Я не жду ответа, да Гиз и вряд ли слушает, слишком уж занят чаем и насвистыванием этой его дурацкой песенки. -Держи-ка, - он подаёт мне чашку. – Полегчает. Это уж вряд ли. Я отпиваю немного и опять качаю головой: так и хочется вытрясти, выкинуть те жуткие пару минут, что я видел Иркаллу. Гиз неторопливо возвращается в своё кресло, и я хвостом плетусь за ним, по дороге прихлёбывая чай. Страшно оставаться одному – и стыдно признаться. Это я-то, Клёан Иккоро А-Бейрис, старший среди детей матроны Бейрис, дипломированный пилот межзвёздных перелётов В-класса, - боюсь? И чего? Вполне обычного явления в Космосе? Вот ведь чепуха! …ведь и правда боюсь. И как-то неосознанно, что ли, как в детстве боялся Стального Бругги, который запирает скверных малышей в свой стальной ящик. А Гизу хоть бы что. Пьёт себе чай и листает прошлогодний выпуск «Космопилота». Ну, да чего хотеть от существа с настолько грубой душевной организацией? -И что это мы тут застряли? – не выдерживаю я. – У нас, между прочим, заказ, а мы тут чаи гоняем. -Мы ждём, - спокойно отзывается Гиз из-за своего журнала. -Ждём? – изумляюсь я. – Чего ждём? Этот увалень молчит. -Гиз! – восклицаю я возмущённо. – И долго ты тут ещё собираешься ждать? Гиз выглядывает из-за журнала и сверяется с часами на панели управления. -Ещё двадцать минут. -Двадцать? – хмыкаю я. – А что ж не пятнадцать? Не тридцать? Он шуршит страницами, потом, наконец, туманно поясняет: -Потому что важно время и место, Клёник. Ну вот скажите, можно с этим землянским увальнем о чём-нибудь разговаривать? Да решительно невозможно! Я ворчу под нос, что он когда-нибудь точно доиграется, что клиенты скоро дела с нами не захотят иметь из-за таких накладок и опозданий. Потому что ведь никогда же не прибываем вовремя, никогда. А всё из-за кого? Уж не из-за меня точно. Гиз молчит и с заметным интересом листает сто раз читанный-перечитанный журнал. Как ему это удаётся, учитывая, что большинство статей он уже знает наизусть, – ума не приложу. На приборной панели горит красным сигнал радио – мы, оказывается, настроены на усиленный приём. Я тяжко вздыхаю – что за отношение к делу, честное слово! – и тянусь, чтобы выключить. -Рано, - одёргивает меня Гиз. Он вроде бы только что был с головой погружён в статью о вреде цирифиса, особенно – его плодов. -Рано? – я отдёргиваю руку. -Да, Клёник. Ещё двадцать минут. -Двадцать минут слушать тишину? – уточняю я. – Вращаясь по удалённой орбите вокруг чёрной дыры? -Точно, - кивает Гиз на полном серьёзе. Ох уж эти мне его землянские фантазии… Но – мы сидим. И слушаем тишину. Все двадцать минут. Потом Гиз откладывает журнал – с каменным лицом. И сам отключает усиленный приём радиосигналов. Красная лампочка гаснет. Пока он, беззаботно насвистывая, прокладывает новый курс, я с опаской кошусь на него. Спросить всё-таки или нет? -Послушай, Гиз, - решаюсь-таки я. – А что ты… что ты знаешь про Покорение? Гиз улыбается – со смешными ямочками на щеках. -Да так, по мелочи. А что, Клёник? Увалень он всё-таки, что с него возьмёшь. -Ничего, - я мотаю головой. – Будем прыгать? -Будем. Через три… два… один… Мягкая лапа снова вжимает меня в кресло, но на душе почему-то легко и спокойно. Мы улетаем от этой жуткой мёртвой дыры, от провала в бездну. Мы – улетаем!
*** В информационном зале захолустного космопорта пустовато, но мне так даже больше нравится. Гиз где-то шатается – надеюсь, в этот раз не закатится в какое-нибудь подпольное казино. Потому как этому парню прямо-таки феноменально не везёт. Я просматриваю новостные страницы (там в основном кричащие заголовки типа «Какой продукт вас убьет» или «Сенсационные новости об императрице кхардаков»). Натыкаюсь на скромную надпись «Правда о Покорении», зачем-то воровато озираюсь и нажимаю на неё. И тут же разочаровываюсь: статьи там как таковой нет, просто подборка фактов, вроде списка кораблей и экипажей. «Аркадия», «Барселона», «Виконтесса Марин», «Ладога», «Севилья»… -«Эребус», - бормочу я вслух. Я бы, наверное, не обратил внимания на этот корабль, если б в длинном списке команды не было строчки «кадет Гизмунд Р. Джордан». -Гиз... – шепчу я удивлённо. Погодите-ка, но ведь это списки тех самых Покорителей Иркаллы? Которые, хоть так и называются, на самом деле ровно ничего не покорили, просто глупейшим образом сгинули в хищной чёрной пасти. -А, ты здесь, Клёник, - Гиз ходит почти бесшумно и любит вот так неожиданно появляться за спиной. Он ставит передо мной банку газировки. -Вроде бы сирианская, нет? Забавно – тут продают шипучку на любой вкус… Даже с Земли есть. -Гиз, - я оборачиваюсь к нему. – Тут… Я кошусь на экран с траурными списками. Гиз с минуту изучает их – с нескрываемым интересом, как читает до боли знакомые журналы во время рейсов. На бесславно погибшего он что-то пока не тянет. Может, тёзка? У землян, с их несовершенной системой имён, такое бывает, я знаю. -Ага, - говорит Гиз. Лицо у него такое, будто вспоминает сон – и никак не вспомнит. – Ну да, конечно. Забавно. Забавно? Я громко фыркаю. Что же забавного в том, чтоб читать некролог со своим именем, интересно? Или это такая дурацкая землянская традиция? Ну, очередная дурацкая землянская традиция, вроде этого его нелепого чая? Гиз улыбается краешком рта и молча слушает мои язвительные замечания. Он умеет слушать молча – редкое качество, надо признать. И совершенно обезоруживающее, в любом споре. -Я думаю, я и правда умер тогда, Клёник, - говорит он, и из-за этой его дурацкой улыбки не понять, шутит эта дубина землянская или нет. -Знаешь, - Гиз вздыхает. - Я ведь был на «Эребусе» в тот день. И вместе со всеми попал внутрь чёрной дыры. -И как же ты выбрался? – насмешливо интересуюсь я. – А, феномен? Гиз пожимает плечами. -Я не знаю, - отвечает он. – Очнулся уже в спасательной капсуле в открытом космосе, у исследовательской станции. -Да ладно? В непилотируемой капсуле пройти несколько тысяч миль? Да ещё от чёрной дыры? С её-то гравитацией? Он кивает. -Бред, - уверенно говорю я. – Ты выдумываешь. -Вот и мне так сказали, - хмыкает Гиз. – Когда исключали из Академии. «Такого не может быть, потому что такого не может быть никогда». Следовательно, я каким-то образом умудрился дезертировать до точки невозвращения. Н-да. Мне неловко. Я не хотел его обидеть. -Ничего, Клёник, - Гиз замечает мою озадаченность. – Это ничего. Я привык. Я сердито соплю. Я не люблю, когда он меня утешает. В конце концов, я дипломированный пилот. -Только вот, - Гиз присаживается на краешек стола. – Думаю иногда… Он хмурится и трёт ладонью лоб. И я понимаю. Он думает: если у меня как-то получилось оттуда вырваться, может быть, сумели выйти и другие? Ну в самом деле, почему из экипажей двадцати двух кораблей выжил только один зелёный кадет, и то каким-то невероятным образом? Ведь так не бывает. Так не должно быть. Тем, прославленным пропавшим, уже всё равно. Выжившему – тяжко. На больших экранах над залом информации идёт пёстрая реклама. -В память о героях Покорения Иркаллы! – говорит землянский диктор, улыбаясь. Из-за низкого качества голограммы всё изображение прочерчивают тонкие тёмные полосы. – Их имена мы помним всегда! В честь годовщины великого Покорения!.. Гиз, задрав голову, смотрит на весёлого диктора. -Знаешь, Гиз, - говорю я. – Раз уж годовщина этого вашего недопокорения… Я вздыхаю. Я знаю, что пожалею о том, что скажу. -Всё равно с заказчиком мы расплевались, - продолжаю я. – Хочешь, полетим и послушаем тишину? Там, у этой Иркаллы? Гиз отрывается от рекламы. -Чтоб тебе было спокойнее, - ворчливо прибавляю я. – А то, понимаешь ли… Он улыбается. -Спасибо, Клёан Иккоро, - говорит он, и я почти давлюсь газировкой. Вот уж не знал, что Гиз, этот любитель дурацких кличек, таки запомнил моё настоящее имя.
*** И вот, мы с ним сидим и слушаем тишину. И за защитными экранами притаилась хищная Иркалла – я знаю, она следит и выжидает. Гиз листает свой затасканный журнал и иногда – одним глазом – поглядывает на мигающую красную лампочку. Наверное, это его всё-таки успокаивает. Хотя занятие бесполезное, по-моему, и надеяться тут не на что. Радиомолчание. Но я сижу рядом, позёвываю и потягиваю чай из большой чашки. Собственно, не такая это и гадость, когда привыкнешь. Радиомолчание. Ну да, работаем только на приём. На усиленный приём, чтоб не упустить и самый слабенький сигнал из недр бездны. Только вот безнадёжно это, по-моему, и надеяться тут не на что… Но мы сидим и слушаем тишину. И ждём. Ждём, когда мигающая красная лампочка загорится ровным зелёным светом. А пока… Радиомолчание…
