Ночью песок кажется серым, а небо — бездонной темной чашей, расстрелянной в звезды дыр каким-то шутником. Ради забавы — это точно. В моем измерении другой узор звездных дыр, но там редко смотрят в небо. Мой народ твердо стоит на земле, настолько твердо, что даже не дал себе названия, как сделали люди. Зачем — все равно других разумных цивилизаций нами не найдено…
Я иду вдоль гребня дюны. По левую руку лениво стучится в берег океан. По правую, за полосой песка, собранной в глубокие складки, шепчутся деревья. Привычный защитный костюм сейчас скрывает от ночных глаз дурацкая ненадежная кольчуга и длинный плащ, едва не волокущийся следом по земле. Шлем я отродясь не одевал, поэтому и железную маску птицы «забыл», покидая лагерь. Голова, конечно, открыта, но так, все же, лучше, чем задыхаться в жарком металле. Я здесь не так давно, и еще не научился безропотно принимать все предрассудки моей новой Родины.
Старую я перестал называть этим красивым словом. Я — изгой, чудовище и желанная добыча для любого самоуверенного рейдера. Правда, еще не один не пережил столкновения с моей персоной, но это для них малозначащая деталь. На старую родину, никого не спросив, наступил Золотой Век. Так было записано в учебниках истории и законодательной базе, которая от такого обращения распухла, как отъевшийся москит. Все должно быть предусмотрено регламентом, вплоть до последней мелочи. Ты встаешь, ешь, работаешь и отдыхаешь по часам, в должный промежуток времени, в специально отведенном для оного времяпрепровождения месте. Если ты или случай, с тобой произошедший, в регламенты не вписываются, тебя исследует комиссия, а все остальные воздействия на тебя Золотым Веком ограничиваются. Если комиссия исследует тебя очень долго, можно умереть — от голода, от отсутствия медицинской помощи или даже воздуха, я и про такое слышал. Я перестал верить в регламенты, и поверил в кошмарную, исторически осужденную Вседозволенность. Вседозволенность — это значит делай, что хочешь, но когда тебя придут убивать — умей защититься. На моей новой Родине Вседозволенность — краеугольный камень мироздания. Хотел бы я посмотреть, что сделают мои новые приятели в птичьих масках с рейдером, вознамерившимся впихнуть их в рамки общественного правопорядка.
Сквозь ночной полог проступают глыбы. Когда-то здесь были причалы и дома. Время обратило их в бессмысленное нагромождение камней. Мне нравится общая эстетика подобных разрушений, тем более, что прибой с каждым днем понемногу изменяет экспозицию. Однако к… как его там… Чиршилу эстетику. Я должен проскользнуть между камнями, устранить наблюдателей, если они есть, найти спрятанную «механическую лодку» и отбыть на ней дальше вдоль побережья.
Наблюдателей нет. Вернее, они есть, но далеко не там, где следовало ждать меня. Они даже разожгли костер в полумиле на восток. Идиоты.
Я откатываю валун, который закрывает вход в полуобрушеную пасть сарая. Или ангара? Не важно. Ступени вниз, желоб, лебедка давным-давно заржавелая. Но катер есть, и он все еще исправен — древние делали на века, если уж делали.
Я вяжу петлю из троса и впрягаюсь — чем не конь? Очень даже конь. Эхо в сарае машет незримыми крыльями, пока днище катера скребет по железу. Идите сюда, господа наблюдатели. Я убью вас, а мозги применю на кое-что полезное. Впрочем, далековато, люди — не услышат.
Вот так. Сапоги облизывают волны. Дома я ни разу не видел моря. Здесь оно повергло меня в восторженный шок, что впрочем, прошло незамеченным. Лодочка мягко сходит с мостков в воду, плюхнув широким пузом. Теперь я мокрый с головы до ног, но вода теплая, и это даже приятно. Приятели-люди видят некий сакральный смысл в том, что я ложусь спать почти на кромке прибоя, но на самом деле просто приятно ощущать, как ладонь гладит волна. И всего-то…
Кораблик пляшет на воде. В управлении он прост, как садовые ножницы, поскольку делался для прогулок. Включить кнопкой двигатель, подождать, пока прогреется пару минут. Интересно, на какой энергии он работает? Хорошо если на солнечных батареях, а то не хотелось бы заглохнуть посреди моря, а потом изображать гребца на галере. Впрочем, в нашем случае любой корабль — большая удача. На берегу нас слишком желают отыскать и убить. В одиночку я может и просочился бы через кордоны, но без птицеголовых, не желающих расставаться со своими масками.
Забавные люди. Их страна разрушена, их головы оценены в сто золотых каждая, а все цепляются за свою символику… И самое глупое то, что мне это нравится. И я буду совать собственную голову в мышеловку, чтобы им помочь. Они меня, кстати, жалеют, как-то очень по-своему, считают немым и почти безумным мутантом. Кормят, дали оружие и местную защиту, именуемую доспехом. Мой прочнее и легче, но они этого не понимают.
Я прыгаю через низкий борт. Три с половиной кнопки (за половину сойдет рычаг)  — как все сложно! Красная – вкл., нажимаем и движок неожиданно взревывает, как раненый тигр. Пусть его. В лагере врагов проснулись, зашумели и помчались в мою сторону. Трое впереди, еще восьмеро помедленнее. У них длинные мечи и несколько лучеметов, которые здесь именуются огненными копьями. Хорошее, но недальнобойное оружие.
Греется мотор, бегут люди — черные силуэты на синем фоне. Я подпускаю их почти на дистанцию выстрела, а потом отправляю в полет шакр. Шакр — магнитный диск, отличное средство упокоения слишком смелых и быстрых. Когда неуловимая взглядом молния вспарывает первую глотку, я прыгаю в воду и бегу навстречу врагам. Это покажется кому-то глупым, но и в глупости есть часть разума.
Я иритозависим, и не могу, физически не могу жить без риска. То есть могу, но постоянно вынужден ровнять состояние наркотиком. Причем единственным, неповторимым и производящимся из человеческого мозга. Лучше в очередной раз влезть в задницу и перепугаться, чем взламывать черепа и химичить это проклятое зелье.
И – раз. Клинок первого бегущего на скрещенные наручи. Не веришь? Не возможно? Есть многое на свете, друг… Друг падает со сломанной шеей — тренированные руки сами сделали работу. Я подхватываю его меч и со всей силы вгоняю в грудь следующему — я сильнее любого человека, хоть и не очень намного, а доспех у него скверный. Уворачиваюсь от собственного шакра и возвращаю его на зажимы — чего доброго, и меня прирежет. Скольких он снял? Впрочем, неважно. Меня окружили и пытаются опрокинуть, но больше мешают друг другу, а значит, помогают мне. Среди этих охотничков нет ни одного, кто знаком с профессиональным рукопашным боем, а я, как бывший страж порядка, знаком с ним очень хорошо. Мне не нужен меч, потому что я сам — страшнее огненного копья.
Вот и все. Последнее тело ложится на песок, — еще теплое на еще теплый… И меня снова захватывает и кружит раскаленный внутренний вихрь. Я жив. Я свободен. Я снова победил себя, судьбу и систему. Я поворачиваюсь спиной к 11 трупам и медленно иду к лодке. Почему медленно? Потому что если сейчас побегу, то не смогу сразу остановиться. Эйфория, однако.
Суденышко ворчит, как сердитый пес. Стук мотора ровный, как биение сердца. Что-то меня потянуло на пышные сравнения… Это не всегда к удаче. Не к месту вспоминается божок, которому молились вчера на закате мои спутники – он, кажется, тоже ведает успехом задуманного. Забавный, с игральными костями в кулаке и улыбкой безумца во всю физиомордию. Сквиз — так его зовут. Мне стоило бы выучить, как ему поклоняются, потому что он подходит мне. А я должен бы подходить ему, раз мои Вороны верят, что боги реальны.
Реальные Боги. Реальные Верность и Честь. Раритеты, которые вряд ли отыщутся в более продвинутых измерениях.
Я прыгаю через борт. Сажусь, медленно опускаю руки на рычаг. Хочется громады парусов и ожогов от каната на ладонях, но большой корабль привлекает большое внимание. А также нуждается в опытной команде, которой мой отряд не является. Они пилоты, а не моряки. Пилоты, машины которых сгорели веселым костром. Лодка плюхает брюхом по встречной волне и скачет.
Вот наш лагерь. Вот Крал, тревожно приподнявшийся из укрытия. Я глушу мотор и поднимаюсь во весь рост, машу руками над головой. Кричать очень хотелось бы, но во первых, я еще плохо владею их языком, а во-вторых, пусть ошибаются дальше. Играть немого и объясняться пантомимой иногда очень весело.
К посудине осторожно выходят все шестеро. Шестой — Джойт Расти, — тяжело опирается на плечо товарища, ему приходится бегать со сломанной ногой. В моем мире его бы оставили ожидать команду медиков… Ненавижу. Хорошо, что здесь — по-другому.
— Молодец, Баском. Хороший парень. Ну-ка, брысь от управления…
Теренс, командир «крыла» разговаривает со мной примерно как с умной собакой. Я молодец, я принес хорошую добычу, а теперь отойди и не мешай. То, что лодка — не олень, и управлять ей могу вполне свободно — довел же как-то досюда, — в расчет не берется. Но это не важно. Я выхожу из «повиновения» только если тупость моих спутников грозит большими неприятностями.
Лодка легко несет нас по ночному зеркалу моря. Впереди разрастается песчаная коса. Таких тут много, но эта привлекает мое внимание, потому что там идет бой. Его еще не слышат за мотором Вороны, но я слышу, и жадно всматриваюсь в ночь. Один против пятерых, труп лошади облизывают волны, человек еще дерется, но едва держится на ногах. Бездоспешный против латников. Раненый против целых…
Мне не нужен в данный момент иритин. Пока хватает. Но чем-то от своих спутников я заразился что ли… Лучших друзей дарит меч — так говорят здесь, и я хочу проверить эту фразу в работе, а потому снова бросаюсь в воду. Уже достаточно близко, чтобы добежать, а ближе Теренс не подплывет. Он только что повернул руль в открытое море.
— Стой! Стой, Баском! — это Крал. Он относится — относился, — ко мне лучше всех, и, кажется, понимал, что я не так безумен, как притворяюсь.
— Куда! Кретин! — это Теренс. Но на него мне плевать…
Я бегу, с трудом вытаскивая башмаки из песка и воды. Один из латников поворачивается ко мне, но сделать что-либо более полезное не успевает. Я опрокидываю его и наступаю на кирасу, чтобы в прыжке свалить еще двоих. Одного из оставшихся тут же отправляет на тот свет одиночка. Последний успевает один раз рубануть меня по наколеннику, получает ботинком в забрало и оседает в воду с прорубленным шлемом. Добить поваленных не составляет труда. Потом я встаю и оборачиваюсь к спасенному.
Он рассматривает меня, с любопытством, но с каким-то смущением, словно изорванная одежда неприлична… или, догадываюсь, неприлично отсутствие железной маски. Лицо — бледное, не знающее яркого света, волосы черные, а глаза немыслимо-яркого зеленого оттенка.
— Как твое имя?
Голос — на пределе. Его обладатель вот-вот потеряет сознание. Но я молчу, потому что проклятая лодка не ушла далеко, а болтается в двадцати метрах со всем живым грузом. Сейчас я зол на них, как… как… съедаемый лопух на жующую его лошадь.
— Я — Фленн. Магистр ордена Дракона. А ты?
Я молчу.
Он касается окровавленной рубашки на груди ладонью.
— Фленн. А ты?
Я повторяю его жест.
— Баском.
— Помог мне. Спаси…
У магистра подламываются колени, и он медленно заваливается в воду. Мне ничего не остается, как шагнуть вперед и подхватить человека.
Зачем? Не смогу ответить на этот мерзкий вопрос даже себе. Наверное, потому, что в моем мире так не поступил бы никто. Ни живущий внутри системы, ибо не его дело — кроме работника медицинской службы, и то на дежурстве. Ни живущий вне ее, потому что привлечет ненужное внимание.
Я оборачиваюсь к лодке. Теренс у руля, остальные вдоль бортов. Я смотрю на них, а они на меня. Там только одно свободное место.
— Баском. Брось его, и в лодку.
Я стою, чувствуя, как внутри закипает ярость. Сквозь зубы рычу:
— Магистр. Свой.
— Магистр, — соглашается Теренс. — Но не наш. Кроме того, он умирает.
— Он гранбританец, — глухо говорит Крал. — Гранбританцы не бросают соратников в беде.
— Молчать. У нас и так раненый. А этого мы не спасем. — Командир свирепо смотрит на подчиненного.
И Крал опускает голову.
— Баском. В лодку.
Секунду мне хочется убить Теренса, но тогда придется резать всех, а Крала или Расти убивать я не хочу. Да и не за что. Они соблюдают дисциплину. В отличие от меня самого.
Я поворачиваюсь к ним спиной и бреду к берегу.
— Баском!
Я качаю головой, не оборачиваясь. Взревывает мотор. Вороны уходят своей дорогой. Они правы, по-своему, но это не мешает мне злиться на разрушенную сказку про то, что здесь — по-другому. Ладно же. Убирайтесь на все четыре стороны, я и так дважды спасал вам шкуры. Магистру ордена Дракона сейчас я нужнее. Гораздо нужнее.
Человек на моих руках тихо стонет и просит пить.
Понятия не имею, как лечат людей, но не думаю, чтобы много сложнее нас самих. Буду учиться на практике. Вот только найду укрытие получше.
Впрочем, с укрытием проблем не возникает. По берегу осталось много развалин, так что через десять минут хорошего темпа я нахожу полузатопленное, но вполне крепкое пластиковое строение с почти целой крышей. Правда, в нем поселилась пара гигантских крабов, но из них получится неплохой ужин.
Я устраиваю человеку нечто среднее между гнездом и постелью из своего и Вороньего плащей и укладываю поудобнее. Развожу костер — этому я уже научился, а огонь тут никто не заметит, если не полезет в развалины. Шел я только по воде, так что следы гарантированно зализали волны. А если явятся незваные гости… посмотрим, что с ними стоит сделать.
Теперь, когда в бывшем подвальчике стало теплее от огня и горьковатого светлого дыма, я снимаю с магистра остатки одежды. Кое-что приходится отрывать от запекшейся крови. Ран много, почти все не слишком глубокие, но почти все загноились. Только на бедре грубый проруб, из которого до сих пор капает. Я перевязываю из своего медпакета, рискнув воспользоваться «умным» коллоидом. Надеюсь, подстроиться под людскую биохимию он может, все равно ничего лучше нет. Дезинфектор годится для промывки любых ран — так что с ней все гораздо проще. Перевязочного материала надолго не хватит, но как-нибудь обойдусь. Все равно мало шансов, что меня именно ранят, а не убьют сразу. А вот мой антибиотик человеку вряд ли сгодиться, что плохо.
Мой ручной Дракон в человеческой шкуре прочно и надолго отключился, поэтому я успел поджарить крабов, съесть почти половину жаркого и подумать, где и как пополнить некоторые запасы – еды, воды и информации. Потом магистр завозился и попробовал сесть. Разумеется, ничего не вышло — потеряй я столько крови, может и сел бы, но на ноги бы точно не встал.
Я подошел и пристроился рядом на песке, уже внимательнее рассматривая человека. Молодой, но не совсем мальчишка. Красивый, что с нашей точки зрения, что по людским меркам.
— Пить…
Я достал из пояса флягу, открыл, подумал, что сам он только обольется и помог, придерживая плоскую посудину и его лохматую голову.
— Где… Вороны?
Я убрал флягу, отметив, что осталась едва ли половина, надо срочно искать пресную воду. Подумал секунду, скрестил кисти рук и изобразил улетающую птицу.
— Почему ты остался?
Я пожал плечами. Самому бы понять, какой москит укусил.
— Ты же можешь говорить? Твое имя Баском, так?
Кивнув, я отошел к костру и принес крабятину в осколке панциря. Подумал, что стоит просто поставить ее под рукой Дракона. Моего дракона. Ручного двуногого дракона.
Когда-то в моем мире мне довелось работать в зоне содержания опасных видов животных. Там обитали твари, внешне похожие на драконов, как их рисуют здесь. Одним из иритиновых развлечений, которые я там изобрел, было кормление этих тварей из рук. Я давал драконам куски мяса, а они иногда пытались взять в придачу мою руку. Потом и они, и я привыкли, и обнаглели до того, что я катался на зверях верхом. А потом меня выкинули оттуда за нарушения организационной дисциплины.
Ухмыляясь, как последний дурак, я взял кусок мяса кончиками пальцев и поднес его ко рту двуногого дракона. Человек послушно открыл рот, и я разжал пальцы. Магистр сжевал часть краба, и я скормил ему следующую. И следующую. И так, пока краб на импровизированной тарелке не кончился. Потом опять пришлось добывать флягу, и в итоге она опустела.
Магистр рассматривал меня примерно с тем же любопытством. Несколько раз старался поймать мой взгляд, но взгляд глаза без зрачка ловить неудобно, человеческий проще.
— Ты — Баском, верно?
Пришлось кивнуть.
— Тебе трудно говорить… Хотя можешь…
Я снова кивнул. Так будет проще и ему, и мне.
— Но ты меня понимаешь?
Я подумал и покачал в воздухе ладонью.
— Более-менее?
Я опять склонил голову.
— Ты Ворон?
Я помотал головой.
— Ты человек?
Пожатие плечами, наверное, вышло слишком дерганым, потому что магистр быстро прошептал:
— Прости, я не хотел тебя обидеть.
Я еще раз пожал плечами и улыбнулся. Взгляд раненого становился все более рассеянным, скоро опять вырубится.
— Где? ..
Голос затих, чего и следовало ожидать. Я еще немного посидел рядом с ним, просчитывая, что делать дальше. Странно, наверное, но мысль просто оставить здесь и безвозвратно уйти меня вообще не посетила. Я отвечал за своего нового спутника, и он, думается, тоже отвечал бы за меня при смене ролей. Интересные все-таки твари эти люди…
Когда я выполз из полузаваленого входа в руину, солнце уже до половины вылезло из моря и рассыпало по мелкой волне желтые блики. Дыма от костра видно не было. Моих следов тоже. Как и присутствия людей, так что пока все вполне в пределах понятия «отлично».
Руины растянулись вдоль побережья на несколько десятков миль. Сдается мне, они остались от пансионатов и прочих структур оздоровления и отдыха. Кое-где я находил рабочие механизмы, потрепанные временем, но вполне способные к действию — подъемник, еще один катер, вездеход на широченных колесах. Тащить их к укрытию пока не имело смысла, но места хранения я запоминал. Самого полезного, а именно пресной воды пока не было. Водопроводы работали, но баки, куда она изначально заливалась, давно опустели.
Только на третий час вылазки мне повезло набрести на крошечный ручеек, роняющий редкие капли со склона c какими-то высокими лохматыми растениями. Пока набралась фляга, пришлось ждать почти полчаса, а лезть и раскапывать русло я поопасался — во-первых, лететь вместе с пластом глины, а потом еще и выкапываться нет ни малейшей охоты, во-вторых, закопаю ведь исток нафиг, потом ищи и отрывай, а я и так проболтался неизвестно сколько. Скажем так, работа не для сегодняшнего дня.
С едой было проще — я нарвал красных круглых плодов, которые при мне ели Вороны, и сбил шакром очередного краба. Разделав его на месте, взял с собой только мясо, а остальное утопил на мелководье.
Обратный путь оказался гораздо короче, и, к моей радости, никто мой тайник не исследовал. Человек спал, с кем-то разговаривая во сне.
Обычная лагерная возня занимает не слишком много времени. Закончив с обедом, я опять уселся рядом с тряпочным гнездом и позволил себе задремать на несколько минут. Управление сном входит в базовый курс любого бойца специального назначения, так что попасться врасплох какой-нибудь пустяковине мне не грозит.
Пробуждение наступило спустя минут тридцать от движения рядом.
— Баском?
— Угу, — сообщил я, и принял менее расслабленную позу.
— Ты нашел воду?
Я привычно кивнул и полез за флягой.
— Нет, пока не надо.
Я наклонил голову на бок и показал на жаркое и плоды.
— Не сейчас. Потом. Где мы?
Я обвел руками помещение — сам рассматривай.
— На берегу?
Кивнул.
— Далеко от того места… где ты меня спас?
Интересно. Теренс сказал бы «где встретились». А этот в открытую признает мою заслугу. Впрочем, я ему пока нужен. Сам не прокормится, сдохнет от голода.
Я привычно покачал ладонью.
— Не очень… Меня искали, не знаешь?
Я помотал головой. Сходить в ту сторону мне в голову не пришло — слишком торопился.
— Ты воин, Баском? Или все-таки акробат?
Я недоуменно похлопал глазами. Кем он меня обозвал?
— Акробат. Человек, показывающий свою ловкость, чтобы развлекать других.
Спортсменов он имеет в виду что ли… Кто еще может показывать свою ловкость для развлечения?
Я покачал головой. Прицелился указательным пальцем в потолок, словно собирался стрелять. Потом заставил «змейку» ударить в стену.
— Ты воин. Стрелок. Меча у тебя нет?
Снова кивок.
— Ты сможешь вернуться туда? На место боя?
Я ждал продолжения.
— Лучше ночью. Тихо, чтобы никто не заметил… мало ли, кто там может быть…
Я свел руки перед грудью и повернул ладонями кверху, надеясь, что он поймет. Воронам не всегда удавалось с первого раза расшифровать пантомиму.
— Там остался мой меч. И кое-что в седельных сумках. Людей в этих местах мало. Вещи могли уцелеть.
Я кивнул. В принципе, задание не особо сложное, а родись я здесь, наверно тоже скучал бы по привычному оружию. Другое дело, что мне меч ценностью не кажется.
Магистр согласился поесть, и уже брал продукты сам, без моей помощи, хотя какое-то странное ощущение от кормления из рук осталось. Словно в самом деле нас связало нечто большее, чем минутный идиотизм… Или это есть та самая дружба меча, о которой так много и трепетно рассказывал Расти? По крайней мере ее начало…
Позже он опять задремал, а я успел выспаться.
Когда за стенами достаточно стемнело, я снова прополз под рядами проломленных штормом стен и, прячась в густых тенях, двинулся к месту вчерашней битвы. Не знаю, есть ли здесь еще беспилотники, но укрывался я даже от наблюдения с них.
Недалеко от косы горел костер.
Я выругался — про себя, — и подкрался поближе. С десяток здешних латников, закованных в громоздкое железо. Шлемы обычные, а значит, скорее всего, враги. Часовых не оказалось, так что я забрался в ближайший куст и принялся подслушивать разговор.
Да, их послали искать моего Дракона. Те же рейдеры моего мира, строго говоря, только работают на разовом контракте вместо постоянного. Не люблю я эту публику, хотя какое-то время сам бегал по таким контрактам и отрывал лишние головы. Не люблю в первую очередь потому, что с некоторого времени они гоняются за мной любимым, а во вторую — потому что половина из них расхваливает обожаемую систему, а на самом деле ищет повод и шанс выпустить зверя, живущего внутри. С рейдеров никогда не спрашивают, почему у их добычи не хватает частей тела и как быстро она умерла.
Эти хвастались, сколько мятежных голов они отрезали, и как именно это делалось. И удивлялись, куда и как удрал полумертвый одиночка без меча и коня. Самым полезным открытием для меня в этой беседе стало одно милое обстоятельство: кроме этого десятка в пределах двух конных переходов рейдерских отрядов не было. Ни одного. А значит, если их сейчас всех перерезать, возможно, удастся без особых проблем удрать подальше. А если еще и взять языка…
Я аккуратно выглянул из-за огрызка причала и отправил десятку шакр в качестве подарка. Поскольку было время занять позицию и прицелиться, магнитник пошел, как в учебнике, и из десяти отправил на тот свет восемь, прежде чем кто-то успел что-либо понять. Девятого, растерянного, забрызганного чьей-то кровью, я убил, проломив лицевые кости, а десятый получил по шлему, пока вытаскивал меч. Просто замечательно.
Пленника пришлось связывать и затыкать рот. Таскать латных кабанов на приемлемую глубину оказалось довольно противной работой — я извозился в крови, устал и разозлился. Лошадей отбирать я абсолютно не умею, поэтому увязал всех в одну кавалькаду и утащил, как были, стреноженными в заросшую долинку, где и привязал. Сверху не видно, близко подойти некому, и не разбегутся. Кстати, меня, возможно, ждет еще одна неприятность. Дракону все-таки лучше ехать, а не идти, а ездить на лошади я не умею. Точнее, никогда не пробовал. Побегать рядом с ним, что ли…
Когда я вернулся к пленному, он уже пришел в чувство, причем чувство, видимо, было какое-то плохое, потому что смотрел он испуганно и злобно.
Я ухмыльнулся как можно демоничнее, представляя, как мерзко смотрюсь в свете угасающего костра — белесые волосы, загар, белые глаза без зрачков и радужек и непонятная, а потому стремная, техноброня.
— Я пришел с миром.
Это единственная фраза, которую я выучил почти на всех человеческих языках.
Латник смотрел, мягко говоря, недружелюбно и в мое миролюбие не верил. Впрочем, через полчаса он стал еще менее доверчивым, но куда более сговорчивым, и даже написал мне угольком на обратной стороне пергамента с условиями контракта основные сведения, которые могли заинтересовать Дракона. Вроде того, какие провинции остались под магистрами-зверями, кто из его врагов где сидит, ну и так далее. Потом я свернул рейдеру шею и отправил тушу к остальным. Еще сколько-то времени ушло на маскировку следов, костра и прочих мелочей, и сколько-то на обратный путь.
И только у самых руин я понял, что забыл взять меч.
Магистр встретил меня вполне осмысленным взглядом, стразу погрустневшим и встревоженным.
— Там враг? Тебе не удалось приблизиться?
Я покачал головой.
— На тебя напали?
Тот же жест. Брови Дракона сошлись на переносице. Я вздохнул и похлопал себя по груди.
— Ты напал?
Молодец, соображает он быстро. Я кивнул и протянул лист, который так и нес в руке, чтобы угольные каракули не смазались.
Фленн взял контракт на свою голову и быстро его прочитал. Перевернул и несколько медленнее прочитал вторую сторону. Совсем медленно поднял взгляд.
— Ты нашел охотников за головами. Убил девять человек, а последнего заставил написать мне это, потом добил. Наверное, замел следы. Так?
Я снова покивал.
— А принести клинок ты… просто забыл, верно?
Я виновато развел руками и постучал себя по лбу.
— Он не является для тебя ценностью… ты не считаешь меч оружием, так?
Я замялся, и Дракон это заметил. Он не обрадовался моей забывчивости, но показать это не хотел. Только присматривался, внимательно и любопытно.
— Позволь задать тебе вопрос… и не отвечай на него, если не хочешь. Ты не из этой реальности, Баском… я правильно понял?
Я подумал, и снова кивнул, глядя в глаза человеку.
— Спасибо. Я обязан тебе жизнью. И пусть пока ничего кроме трудностей от меня не было… однажды я смогу отблагодарить. Слово Дракона.
Я улыбнулся. Отказываться от благодарности — зачем?
— У рейдеров были лошади. Ты их где-то оставил?
Кивок.
— Близко?
Поворот головы от плеча до плеча.
 — Хорошо. Завтра я смогу ехать верхом… вот только куда? До моих владений достаточно далеко. Ближайшее наше графство, там где Звери устояли, — Итолия. Наверное, двинемся в Итолию. Или у тебя своя дорога?
Снова качаю головой. У меня нет своей дороги, вернее, мне все равно, куда она ведет.
Дракон откидывается на плащи, все еще скользя по мне взглядом.
— Тебе нравится наш мир, Баском? Ваш, наверное, старше… И добрее…
Голос снова угас, и этому я обрадовался. Потому что отвечать на вопросы не хотелось. Хотя ответить мог, и даже должен был.
Старше. Не добрее. Любой мир лучше моего…
Утром Фленн разбудил меня острожной попыткой сесть, вполне результативной. Я тоже сел и потянулся, напрягая застывшие мышцы. Сквозь пролом в стене было видно солнечные зайчики, прыгающие по волнам. Мой спутник подтащил к себе крабницу (если бывают супницы и вафельницы, значит и крабницы тоже существуют) и взял оттуда один из двух оставшихся кусков мяса, тот, что поменьше. Я кивнул, непонятно зачем, и тоже обзавелся едой. Ничего, в седельных сумках охотников наверняка найдется что-то съедобное длительного хранения.
Покончив с завтраком, я утопил импровизированную посуду и начал прибираться. Фленн мне не мешал, сидя у стены на плаще воронов — свой я получил обратно.
— Проверишь дорогу?
В голосе человека слышалась виноватость, а на щеках вспыхнули красные треугольники. Я кивнул и похлопал его по плечу — не переживай. Неприятно ощущать себя обузой…
Выскользнув наружу, я на всякий случай припал к стене и замер. Тихо. Никого на первый взгляд. И на второй. И на третий тоже. Никаких летательных аппаратов, только чайки. Никаких судов в обозримом пространстве. На всякий случай я покружил вокруг развалин и поднялся на обрыв, но везде было также пусто. Я вернулся к пролому и нырнул обратно. Не выпрямляясь, поманил Фленна и опять окунулся в мелкую теплую воду. На выходе она достигала чуть выше колен.
Сзади Дракон зашипел от боли, — морская соль прошла сквозь бинт и добралась до раны, —, но встал ровно и выбрался на песок без помощи. Разумеется, идти он, если и сможет, то не долго, дыра в ноге откроется снова, а меня этот факт никак не устраивал. Поэтому я подошел, демонстративно стал к Дракону спиной (моему дракону) и присел на одно колено.
— Что ты делаешь? Зачем это?
Я похлопал ладонями по плечам наперекрест.
— Ты хочешь нести меня на спине?
Кивок.
— Я могу идти сам.
Я вывернул шею и максимально выразительно поднял бровь.
— Сколько смогу.
Я встал, повернулся и уперся правой ладонью в пояс. Левой я указал на повязку, потом на воду, а потом снова на повязку.
— Я могу терпеть боль.
Я тихо зарычал. Наверное, это выглядело глупо, но зарычав, я тряхнул головой, указал на Фленна, на свои плечи и опять стал на колено. И пусть только попробует не послушаться.
— Тебе будет тяжело, а кроме того хоть один из нас должен быть мобильным.
Ну ладно. Сам себе злобный дракон… Я молча шагнул вперед, вставая, врезался плечом Фленну в живот — тот только охнул, — поднял и отвесил шлепок по заднице. Еще будут возражения?
Возражений не последовало. Пару раз он пытался возиться, получал поощрительную оплеуху (или оплежопу в данном случае?) и успокаивался. Спустить человека на землю я соизволил только в лощинке, где за ночь прожорливые копытные ободрали все нижние ветки. Дракон смотрел на меня с интересом и некоторой иронией.
— Интересный способ транспортировки. Но не самый удобный.
Я пожал плечами. Кто тебе, спрашивается, мешал с комфортом ехать за моей спиной?
— Точно также ты отдашь меня наемникам, если сочтешь это решение верным?
Я замер. Медленно повернулся. Посмотрел Дракону в глаза. Это шутка такая?
Он выдержал взгляд, только выжидательно прищурился.
Я покачал головой. Нет. Не отдам.