Эльфы пробыли с нами на поляне до наступления темноты. Если б не они, нечего было б нам есть. Об этом мы совершенно не подумали, удирая прочь от людей. Я не прихватил с собой ни ножа, ни какого-нибудь клинка, хотя бы и самого завалящего. Да и откуда было б мне его взять? У Гурки на подоле её рубахи нашлась лишь иголка с суровой нитью, вот и все наше снаряжение.

Этого Эльфам объяснять не нужно было, они поняли наше бедственное положение без слов.

- Держи, - предводитель их растегнул свой пояс и протянул его мне, вместе  с охотничьим крепким ножом.- Это тебе пригодится обязательно. По моему поясу дозорные на севере поймут, что ты не шпион, а нож не раз сгодится тебе в твоем путешествии. Может, тебе не стать великим охотником, но уж вырыть этим ножом притаившиеся в земле грибы, коренья, да и просто нарезать веток для костра, ты всегда сумеешь.

Эльфы, как могли, снабдили нас всем необходимым для путешествия, и даже поделились со мной своим лечебным пластырем. Один из них сходил в лес и подстрелил кроликов, и вечером мы с Гуркой уписывали за обе щеки наваристую похлебку с кореньями, и это охотничье варево было моей первой вкусной и хорошей едой за догое-предолгое время.

Несмотря на то, что Эльфы к нам были очень добры и вкусно накормили нас, Гурка все равно боялась их. Ото всякого слова, обращенного к ней, она пугливо вздрагивала и втягивала голову в плечи. Ела она торопливо, словно боялась, что у неё отнимут её кусок, и Эльф, глядя на неё, качал головой. 

- Она почти потухла, - с изумлением произнес он. - Так, словно жила долгое время среди людей и сама почти стала человеком... Сколько тебе лет, Дитя Цветов? - внезапно спросил он, и Гурка взрогнула и перестала жевать.

- Так сколько? - продолжал Эльф. - Четырнадцать? Пятнадцать? Ты выглядишь почти зрелой девушкой, а вот твои глаза тебя старше на десятилетия. Или на пару столетий? На пятьсот лет?

От изумления у меня глаза на лоб полезли, когда она кивнула и низко опустила голову. Гурка - девчонка из поселка, вечно оборванная и тощенькая - бессмертная Эльфийка?! Гурке пятосот лет?! 

 - Почему же ты не ушла от них раньше, Дитя Цветов? - мягче спросил Эльф, увидев, какую боль он причинил Гурке своим вопросом.

- Я... - ответила она, поднимая на него глаза, полные слез. - Я боялась. Пятьсот лет назад в этой части леса полукровок не лечили.  Их превращали в рабов, в бессловесных животных, и заставляли выполнять самую тяжелую работу. А тех, кто осмеливался бежать... Их убивали, их убивали сразу, разрывали на части! Я не осмелилась; меня били, меня много били, и передавали от хозяина к хозяину. Те умирали; переезжая с ними из поселка в поселок, я уж позабыла, где родилась. Последний хозяин привез меня сюда, и в поселке все думали, что я его дочь от эльфийки. Он был добр ко мне, и люди верили, что он хочет вылечить меня...

- То, что ты боишься людей, понятно, - ответил Эльф. - Но отчего ты боишься нас?

- Пятьсот лет назад, - ответила Гурка, и губы её дрожали, - я видела, как Эльфы и Люди убивали детей друг от друга, полукровок. Никто не был свят.

- Никто, - ответил Эльф и склонил голову. - Но ты теперь не человек и не эльф. Страх пожирает тебя.

Когда совсем стемнело, Элфы начали собираться в путь.

 - Мы проводили бы вас, - сказал Эльф, - но нам нужно идти дальше, патрулировать наши территории, чтобы скверна не распростанялась дальше. 

- Какая скверна? - удивился я. Эльф усмехнулся, указав на мое израненное лицо. 

- Эта, - ответил он. - Люди. Разве не благодаря им ты изуродован?

- Да, но что они могут? В них нет ничего волшебного, и один-два человечишка, прошедшие лесными тропами...

- ... могут изменить все судьбы мира! - перебил мою наивную речь Эльф. - Жестокость заразна. Помнишь, что сказала твоя подруга? Эльфы тоже убивали полукровок, когда ярость застила им разум. Люди - это создания со светлыми лицами и хрустальными глазами. Глядя на них, легко начинаешь верить в то, чти они добры и чисты, но это далеко не так. Сердца их темны, полны зла и зависти, а огонь их душ жжет так, что Эльфы легко вспыхивают в нем ненавистью. 

- Что же заставляет Эльфов и людей снова и снова встречаться и страдать? - спросил я.

- Любовь, - ответил Эльф с таким чувством, что я невольно покраснел, и мурашки побежали у меня по спине. - Эльфы легко влюбляются в людей, в их  жажду жизни, в их силу.

- Разве люди сильны?

- Люди очень сильны! Век их недолог, но даже за свои несчастные семьднесят-сто лет, отпущенные им, они умудряются стать великими и перекроить мир.

Совсем стемнело, и на небе взошла луна. 

- Видишь те две звезды?Над лесом? - сказал Эльф. - Иди прямо на них, не сворачивая, и через пять ночей ты выйдешь прямо к Свободном Городу. Вехами в твоем путешестви станут старый покинутый рудник,  до него ты должен будешь добрться уже к утру, и Священный Источник. Его обойди стороной. Это место опасное. Оно читает в душах всех живых существ, и иногда самые сокровенные, потаенные желания исполняются, и это худо, потому что тогда с ними в мир приходят страные чудеса.

Удачи тебе, Ночной Терновник. 

И Элфы ушли, оставив нас одних у тлеющего костра. Гурка, пригревшись под подареной Эльфами курткой, клевала носом. Дитя Цветов, на ночь она сворачивала свои лепестки. Я же, напротив, чувствовал необыкновенный прилив сил, и указанные мне звезды начали разгораться все сильнее, маня за собой. 

- И нам пора, Гурка, - сказал я, глядя, как искры от нашего костра улетают в черное небо и там гаснут.  - Забирайся-ка мне на спину!

И снова я бежал через лес, легко, словно олень, перепрыгивая через поваленные деревья, пробираясь тропами, которы, должно быть, протоптали в траве толстопятые барсуки и чернолапые лисы. Светляки, гроздями облепившие ветки деревьев в самой непролазной глуши, казались мне опустившимися на землю ночными светилами. 

 К утру силы мои начали иссякать. Лес поредел и звезды, ведущие меня, словно утомившись вместе со мной, бледнели и чуть заметно мерцали, готовясь насовсем исчезнуть с  утреннего серого неба.

Каждый шаг тепер давался мне с трудом, и я ощутил в полной мере , как натружены мои ноги, и как тяжела, оказывается, Гурка. Ее голова покоилась на моем плече. Гурка сладко посапывала, еще и не думая просыпаться.

- Эй, - тихонько позвал я, - проснись. Мы пришли. 

Прямо перед нами , под двумя мерцающими звездами, стояла гора. Ее склоны поросли старыми деревьями с побелевшей от времени корой. На валунах у черного, как самый глубокий сухой колодец, входа там и сям щедро были наляпаны севтло-зеленые лепешки лишайников, и дорожка, ведущая ко входу в заброшенный рудник, была посыпана колючим серым песком.